Девушки подошли к старику и, поддерживая его с обеих сторон, подвели к Иванову, помогли сесть. Когда старик немного отдышался, Иванов протянул ему фанерку и тихо спросил:
— Вы как думаете насчет этого, Семен Ильич?
— Думаю, подойдет.
— И делать-то гораздо проще и легче. Не правда ли? — ехидно спросил Фокин, презрительно глядя на старика.
Семен Ильич пошевелил усами, словно готовясь разразиться ругательствами, но промолчал. С тех пор как они повздорили, он не только не говорил с Фокиным, но и в его сторону не смотрел.
— Эдуард Леонтьевич вас спрашивает, — осторожно сказал Иванов.
— На такой вопрос я бы… — не удержался Попов.
— Сержант!..
— И что легче и что проще — это только на пользу, — начал старик, обращаясь к Иванову. — И главное, я думаю, что получится прочная вещь.
— Эти верхогляды хотят гоняться за воробьями. А ты, старый человек… Эх, делайте что хотите! — Голос Фокина дрогнул и смолк.
— Эдуард Леонтьевич, а что, по-вашему, нужно нам делать?
Фокин не ответил, даже не шевельнулся.
— Ох, не было бы… — Попов с досадой щелкнул языком.
— Успокойся, Попов!
— Есть, товарищ капитан.
— А лиственница все-таки лучше, Семен Ильич? — мягко спросил Иванов.
— Конечно, лучше! — не без раздражения ответил старик. — Если ее хорошенько выстрогать да как следует помазать конским салом, сливками, медвежьим жиром, просушить над камельком этак с полмесяца… Тогда, конечно, лучше!..
— Носки у лыж обычно загнуты.
— Знаю! — Старик повернулся к Попову. — Очень даже хорошо знаю! Невелико это дело — загнуть!
— Тогда пусть постараются. Постарайтесь и вы, Семен Ильич!
Старик вышел; недовольно отдуваясь. И тут его окликнули:
— Семен Ильич! Мы здесь, у костра! Семен Ильич, вы отдыхайте!
«Еще чего!» — с досадой подумал старик и пошел к парням.
Они побежали ему навстречу. Первым подбежал Тогойкин. Он быстро повернулся к старику спиной, присел на корточки и похлопал себя по плечам. Старик как-то машинально обхватил Тогойкина за шею. Николай выпрямился, Вася легонько подтолкнул старика сзади, и он легко взлетел кверху. Так и не успев ни заворчать на них, ни поблагодарить, он оказался у костра.
Парни тотчас положили перед ним длинный, узкий, вроде столешницы, лист фанеры, который уже начали было расчерчивать ножом.
Старик схватился за голову. Парни оробели от неожиданности.
— Дайте вон тот, — тяжело выдохнул Коловоротов, протягивая руку ко второму листу. Ему подали. Он прижал фанеру к груди и от удовольствия подергал плечами. — Эта хороша! А у той слои поперечные! На эту положьте ту. Дайте бритву! — Осторожно передвигая верхний лист, он измерил его пальцами сначала вдоль, потом поперек, придавил оба листа здоровым коленом и прошелся бритвой из конца в конец. — Отрежь вот так! — громко скомандовал он Тогойкину.