— Ты что это брыкаешься! — добродушно заворчала на него мать.
Старик выдернул малыша из рук старшего и обул его.
Мальчишки подбежали к двери и налегли на нее в четыре руки. Кряхтя и горбатясь от напряжения, они все же отвалили тяжелую дверь, выскочили наружу и начали толкать ее с обратной стороны, чтобы затворить. Тут из-за печки вылез старый пес и, чуть не придавленный закрывшейся дверью, тоже выскользнул во двор.
От самовара кверху потянулись две струйки пара.
— Сынок, а сам-то родом откуда и звать тебя как?
Старик, по-видимому, собирался обстоятельно побеседовать. Он закинул ногу на ногу, извлек берестяную табакерку и пощелкал по ней пальцами.
— Я из Ленского района, зовут меня Николай Тогойкин. А вы сами кто?
— Мы Титовы…
Старик ловко вскочил с места, широко растворил дверь, в которую вошли сперва старый пес, затем два запыхавшихся мальчугана. Они тотчас, смешно растопырив пальчики, стали греть у огня ладошки. Старик вернулся на свое место, раскрыл табакерку, потянул носом, резко закивал головой и громко чихнул. Мальчишки из шалости подпрыгнули кверху. Тут не только сами дети, но и мать, и дед, и гость — все разом засмеялись.
— Сам я Иван Дмитриевич Титов. Это мое законное имя. А по-старинному называли просто Охочий Иван. А который вышел, это Прокопий Титов, мой младший сын, табунщик и охотник нашего колхоза «Рост». Он, конечно, прекрасный табунщик, но охотник, говоря по правде, слабоватый. А это Акулина, моя младшая сноха, специалист по молодому рогатому скоту и мать моих внучат. Этот — Миша, а вот тот, большенький, — Вася, нынче осенью собирается в школу. Братишка их, Владимир, там, за занавеской, на нарах разлегся и спит себе… Э, нет, друг! — внезапно, без всякого перехода, словно продолжая какой-то давний спор, заявил старик. — Нынешние охотники не любят отходить далеко. А какой же ценный зверь забежит к ним на задворки дома? Ценная дичь, она по самым глухим местам бродит, за дальними таежными хребтами…
Откуда-то издалека донесся плач.
— Ребенок проснулся, — произнес голос молодого Титова.
— Слышу! — весело отозвался голос Акулины. — Чаю сам наливай.
Тогойкин очнулся. Он лежал, укрытый теплым заячьим одеялом. Хозяева сидели вокруг стола и чаевничали.
Николай откинул одеяло.
— Как раз и ты проснулся! — приветствовал его старик. — Сперва попей горяченького чаю, потом ложись и как следует выспись.
— Нельзя! — Тогойкин вскочил и ощутил босыми ногами холод пола. — Что это? — Унты его сушились над печкой. Он подбежал, схватил их и начал поспешно обуваться. — Уложили. Укрыли… Вот и заснул…