— Я ведь хочу, как лучше… — Старик приоткрыл табакерку, заглянул в нее и положил поближе к печке, подогреть. — А что, сынок, за местность, где твои люди остались?
— Ну, отец, вопросам, видно, конца не будет!.. Что ж, товарищ, поедем? — И Прокопий схватился за стеганое пальто, в котором давеча выходил из дому.
— Давай!.. — Тогойкин тоже стал быстро одеваться.
— Надел бы ты доху, — сказала Акулина.
— И то правда! Лучшей одежды не бывает!
Старик продолжал сидеть спиной к огню, низко опустив голову.
Тогойкин почувствовал себя неловко. Он не ответил на вопрос старого человека, и, наверно, тот от обиды сидит так понуро.
— Местность, в которой мы находимся…
— Нет, ребята, вы уж поезжайте, — вставила Акулина. — А ты, друг, скорей одевайся! А то словно в самый Якутск собрался.
— Это глухое таежное место, — снова начал Николай, — за широкой-широкой травянистой низиной. Туда спускается много падей и ручьев…
Старик не поднял головы, не выказал любопытства. Тогойкин остановился, не зная, продолжать или нет. Но зато все, кроме старика, проявили большой интерес к его рассказу. Оба паренька, вцепившись ручонками в рубаху деда, не сводили с Тогойкина глаз. Ласково глядела на него своими светло-карими глазами Акулина. Прокопий остановился, забыв продеть руку в рукав дохи.
— К юго-западу от того места тянется долина, она почти упирается в большое озеро, посреди него — остров, сплошь заросший осокой и ситником.
— Погоди, друг, пусть он расскажет дедушке, — просительным шепотом обратилась Акулина к мужу, вдевшему руку во второй рукав дохи.
Тогойкин, собиравшийся на этом кончить, стал рассказывать дальше:
— С равнины прямо к востоку идут рядом три пади.
Старик вдруг встрепенулся:
— Ну-ну!
— Если смотреть на север, там узенькая падь, разрезанная пополам, словно грива жеребенка, тоненькой полоской лиственничного молодняка.
— Если откуда смотреть? — строго спросил старик.
— Отец… — укоризненно проговорил Прокопий.
— Потише! — выдохнул старик, унимая сына.
— Если взобраться на высокий мыс…
— А там, где начинается ваша падь, толпятся крупные ели?
— Да-а… — протянул Тогойкин и попятился от, удивления. — Стоят ели…
— А ты вышел, значит, по средней речке?
— Нет, я по западной…
— Так, ты, значит, перешел озеро, потом пошел по ложбине, там вначале растут березки, а по обеим сторонам сосенки.
— Верно…
— А на том большом озере точно остров?
— Точно.
— Прежде с восточной стороны в него врезалась коса, сплошь заросшая осокой и ситником. Значит, вода оторвала ее и превратила в остров. Озера в тайге что ни год меняются… Смотря откуда пришла вода, с какой стороны ветры… Так вот, значит, вы находитесь на самых верховьях равнины Раздольной. Отсюда будет самое малое девяносто верст… А ты — пятьдесят, говоришь… Когда ты вышел?