Он сказал это так просто и искренне — ни иронии, ни тени желания угодить. Что на это скажешь, как ответишь? Тогойкин молчал и поглядывал на старика.
— Почему же ты ничего не говоришь?
— А что я могу сказать, когда ты меня хвалишь?
— Но!.. Лучше будет, коли охаю?
— Откуда же лучше!.. Вот одна девушка сказала мне: «Кто же полюбит такого противного!»
— Э, да она, наверно, какая-нибудь несерьезная…
— А вот наоборот! Очень даже серьезная и очень хорошая!
— Ну, тогда, значит, пошутила! Или, как это вы говорите, сказала в порядке критики. Вы же сами всех учите: критика, мол, помогает, критика улучшает, критика растит.
— Разве мы так говорим?
— Да вроде того. Плохо, когда восхваляют дурное! А вот хорошее не грех и похвалить. Все время порочить тоже не следует, так-то и хорошее может захиреть.
— Это верно.
— Послушаешь на праздничных собраниях — так сначала все хорошо: и всех победили, и всех опередили, и выполнили да перевыполнили, — можно бы, кажется, и радоваться. А на деле посмотришь — там плохо, здесь плохо, там промах дали, тут не смогли. В результате получаются кругом одни провалы, нигде вроде ничего не удалось. А бывает так, что тот, кто толком не работает, зато громко горло дерет, кажется сильнее скромного труженика. Был у нас здесь Павлов, в прошлом красный партизан, организатор нашего колхоза. И вот начал его травить на каждом собрании Егор Джергеев. Ты его увидишь, он из тех, кто языком из воды кирпич слепит, из песка веревку совьет. Нет теперь Павлова… Пропал хороший человек… Единственный сын его ушел на войну. Жена Павлова чуть не задаром продала дом тому же Егору Джергееву, а сама прошлой осенью умерла. Если Семен с войны вернется, не будет у него ни матери, ни дома.
— Когда он вернется, тот человек вернет ему его дом за те же деньги.
— Джергеев-то? Держи карман шире! Говорят, он уж продал его какому-то городскому человеку, приезжавшему сюда поохотиться на зайцев, а тот перевез дом к себе и поставил за городом. Дом-то летний был, вот тебе и дача. А Джергеев недавно разобрал дома еще трех сирот. Когда дни станут длиннее, наверно, и эти увезут в город. Вон гляди, — указал старик на сваленные неподалеку от дороги бревна, — это и есть один из домов Джергеева. А сам он секретарь нашего сельсовета. Оратор — хоть куда, послушал бы ты, пламя изо рта вырывается, да и только. Если он не уехал куда-нибудь жаловаться, ты его увидишь… Вот так и получилось, что красного партизана, организатора нашего колхоза нет с нами. Был человек, и нет его… А ну, Басыкый, что ты на это скажешь?