— Да я так и шел, я держал направление точно на пригорок, где стоит юрта.
— Нет, парень, ты и впрямь должен был бы родиться от Никуша!… Скрадок, скрадок, мой друг! Я там охочусь, наверное, уж лет пятьдесят. А вот Никуш с той вершины запросто перечислял, сколько и какой птицы сидит на том самом озере.
— Зорок был!
— На удивление!.. И не только глазами, всем он был хорош. И характером, и силой, и ловкостью! Отменный человек был! А вы, нынешняя молодежь, разве что образованием берете… Ты не обидишься?
— Нет, за что же!
— Он умер, не исполнив только одного своего желания. В тридцати верстах от того места стоит одинокая крутая гора. Так она и называется Крутая. И Никуш, бывало, часто уговаривал меня: «Заберемся на вершину той горы, наглядимся вокруг на просторы родной тайги и скатимся с нее вниз на лыжах». Но я на это не соглашался.
— А почему ему было самому не попробовать?
— Может, ему не хотелось оставлять друга внизу. Может, думал, что сломается лыжа, случится несчастье. Это же жуткое место, друг! К тому же там на середине горы имеется большая вымоина. Влетишь в нее и вылетишь со страшной силой. Какие же железные суставы выдержат такое!..
— А я… — Тогойкин поперхнулся, словно кто-то толкнул его в грудь, и умолк.
Какое-то время они молча посматривали друг на друга. Затем старик с улыбкой жалости, тихо сказал:
— Нет, сынок!.. Известно одно — что той вершины касаются лишь лапы орла. Уж там, где мог бы побывать человек, Никуш бы не сробел… — Словно давая понять, что разговор об этом надо кончать, старик повернулся и тронул кнутом коня.
Ну, а что, если сказать: «А я ведь там был»? Обрадовался бы старик или огорчился? Скорее всего, он остался бы недоволен. Ведь что же получается, что какой-то парень так это, с ходу, проделал то, о чем всегда мечтал, но на что не отважился его лучший друг, замечательный охотник, с которым он всю жизнь делил трудности, совершал неисчислимые подвиги и память о котором он так глубоко чтил. О молодежи он говорит, что они «только образованием берут». А почему бы не допустить такое, что молодежь превосходит своих отцов и образованием и на лыжах может лучше ходить? Но едва ли он поймет, что образование даже и в этом может помочь. И зачем ему, Николаю, соревноваться с его Никушем? Он уже, можно сказать, жизнь прожил и все равно глубоко убежден: раз не смог Никуш, не сможет никто!
— Значит, вы с Никушем были неразлучные друзья?
Старик молча склонил голову набок и долго смотрел куда-то в сторону.
— Да, дружили! — громко выдохнул он вдруг. — Всю жизнь мы были вместе, вместе охотились. Но разве я мог равнять себя с ним? Наша дальняя охотничья избенка была там… семь-восемь верст выше того места, где с вами стряслась беда. А ближняя — над озером Островное, верст десять от горы Крутой…