Малыш на руках Николая чему-то радовался, гулил и хватал его за подбородок. И старшие братья вдруг сразу подобрели и прижались к Николаю с обеих сторон, задрав кверху мордочки. Шутка ли сказать — человек приехал к ним с поручением от любимого деда!
— А когда он вернется? — спросил Миша.
— Послезавтра.
— А отец когда? — спросил Вася.
— Вместе с дедом.
— А дядя тоже?
— У дяди нет ноги! Ходить по лесу он не может, — прервал братишку Вася.
Со двора вошла Акулина, держа под мышкой мешок, и положила его на нары у двери.
— Это возьмешь с собой… Пострел мой уже проснулся? — Она подошла к пылающей печи, погрела у огня руки и взяла ребенка.
Тогойкин поднялся, раскрыл мешок и, заглянув в него, так и застыл, взволнованный и смущенный.
— У нас больше нет… А что же ты не пьешь чай?..
Два раза пыталась Акулина заговорить о продуктах и оба раза переводила разговор на другое. Она тоже была смущена тем, что посылает так мало.
— Я ведь в поселке взял знаешь сколько…
— Будто…
Наступило неловкое молчание. Николай отхлебывал остывший чай. Акулина прошла с ребенком за занавеску.
Напрасно он ей сказал, что Прокопий велел… И все по глупости. А теперь, если он ничего не возьмет, она обидится. Как быть?
Тогойкин выскочил во двор, выхватил из саней рюкзак, принес его и развязал.
— Смотрите, сколько я им несу!
Все встали вокруг, заглядывая в рюкзак.
— Правда, — прошептала Акулина, прижимая ребенка.
— А это моего дяди, — сказал кто-то из мальчиков, дергая рюкзак за лямку.
Тогойкин вытащил из мешка два кружка мороженого молока и трех карасей.
— Молоко и рыбу я, конечно, возьму. Теплое молоко отлично поддержит моих друзей… И горячая уха… Нам бы еще, Акулина Николаевна, коробок спичек, две-три заварки чаю и какой-нибудь ножичек… Да, и хоть бы одну газету…
Акулина уложила ребенка. И вдруг, неожиданно повеселев, стала на редкость ловкой и проворной, словно летний горностай. Она что-то быстро заворачивала, складывала, завязывала. Порывшись в небольшом ящичке, она принесла потертый кожаный патронташ, набитый патронами, и несколько номеров газеты «Кыым».
— У нас только якутские газеты. Ведь не все там понимают…
— А мы переведем! — Тогойкин сунул сложенные газеты в карман рюкзака и, быстро одевшись, опоясался патронташем.
— Муки возьми. Мы охотники, нам муку дают.
— Хватит. Да я и не смогу так много донести. — Николай подхватил рюкзак, закинул ружье за плечо и вышел из дома.
У самых дверей стояли прислоненные к стене его старые лыжи. Николай посмотрел на них, взял в руки, смахнул иней. У одной лыжи по самой середине отклеился наружный слой, на изгибе была глубокая трещина, а обе кромки обломались в нескольких местах. А вторая хоть и была поновее — ведь на ней он прошел не весь путь, — тоже заершилась и пошла трещинами по краям.