Только Фокин, отмечая про себя всю неуместность пения, недовольно закашлял.
А Иванова вроде бы подзадорило его недовольство, и он начал, поглядывая на повеселевших Катю и Дашу:
По долинам и по взгорьям…
Девушки и Попов дружно подхватили:
Шла дивизия вперед,
Чтобы с бою взять Приморье…
Песню оборвали шумно влетевшие Николай и Вася. С возгласом удивления девушки вскочили на ноги. Иванов, оглянувшись, чуть было не вскрикнул. Тогойкин стоймя держал в руках лыжи. От ярких лучей солнца, проникших в открытый вход, лыжи блестели и сияли, точно и впрямь были сделаны из серебра. Парни, обсыпанные снегом, сияли, пожалуй, не меньше.
Фокин, конечно, заметил, что люди чему-то восторженно удивляются, но, заранее считая, что причина, вызвавшая переполох, непременно ничтожна, повернулся с плотно сжатыми губами и с недобро прищуренными глазами. И вдруг он вздрогнул, часто-часто заморгал и раскрыл от удивления рот.
Тогойкин наклонился в сторону Иванова и Фокина:
— Лыжи готовы, товарищи капитаны! — Николай сделал широкий шаг, стал по стойке «смирно» и протянул вперед заостренные, как копья, лыжи.
Фокин втянул голову в плечи и сделал оборонительный жест руками:
— Н-нет! Не н-надо мне!
Иванов взял одну лыжу и внимательно стал ее разглядывать. Подошли девушки и выдернули у Тогойкина вторую.
— Хороша-а!
— Какая прелесть!
Вошел, тяжело отдуваясь, Коловоротов, с грохотом выронил свой посох и, с трудом переводя дыхание, проговорил:
— Немного пошире бы…
— Поздравляю! Молодцы, ребята! Спасибо!
— На здоровье! — выпалил Тогойкин, тотчас поняв, что выразился весьма нескладно. Но радость помогла ему подавить в себе чувство смущения.
— Спасибо, товарищ Губин!
— Служим… — Вася вытянулся по-военному. — Служу…
— Спасибо, Семен Ильич!
— Это мне-то? Ну да ладно! Пожалуйста!
— Отправлюсь-ка я сегодня вечером, Иван Васильевич.
— Куда?
— А как же… Людей искать.
— Да?.. Ну да… Но погоди, погоди.
— Давай сюда! — Александр Попов поднял свои могучие руки.
Ему сразу протянули обе лыжи.
— Семен Ильич! — Ухватившись за полы шубы, Иванов потянул к себе Коловоротова. — Вы как думаете, Семен Ильич?
— Не знаю, Иван Васильевич, насколько они прочны. Легкие — это правда, скользить будут даже очень хорошо. Надо подумать, посоветоваться, Иван Васильевич.
— А если бы они были лиственничные?
— Тогда совсем другое дело! Здешняя лиственница — дерево особое. Погодите-ка… — Не договорив, он подошел к парням.
Иванов посмотрел вслед русскому старику, так полюбившемуся ему своей привязанностью ко всему якутскому.
Попов долго и внимательно осматривал лыжи. Все молчали. Слышалось только покашливание, кто-то нетерпеливо передвигал ногами, кто-то потягивал носом.