— Что ж ты куришь так, — сокрушенно сказала Маша.
Андрей Петрович отмахнулся.
— Володьке звонила?
— Звонила.
— Как они?
— Ну, а как?
— Он теперь меня знать не хочет?
— Да Бог с тобой, что ты говоришь, — сказала Маша отводя глаза.
— Суд когда?
— Андрюша... суда не будет.
— Как не будет?! — Андрей Петрович встал, опираясь на палку. Он мог ходить теперь только с палкой. — Это что же, твари эти безнаказанными останутся?!
— Андрей, ну что ты говоришь, — сказала Маша спокойно. — Больно всё, свежо. Да и смысла нет... Володя вчера сходил, все заявления забрал. Они... второго ждут.
Рука у Андрея Петровича затряслась, и он снова закашлялся.
— Тряпка... — проговорил он сквозь кашель, пошел в комнату.
* * *
Весной Маша повезла Андрея Петровича в санаторий на Минводы. Они ездили туда каждый год.
От лечения толку не было. Андрей Петрович худел, был зол, раздражителен и к пользе процедур совершенно равнодушен.
Однажды, увидев, как горничная везет по коридору тележку с аккуратно сложенными полотенцами и кусками мыла, Андрей Петрович устроил ей такой разнос, что у той выступили слезы.
Они вернулись назад через две недели, а не через три как собирались. На вокзале их встречал Володя, сын Андрея Петровича, отец Маринки.
Не глядя в глаза, они пожали друг другу руки и пошли по перрону.
— Как вы живете? — спросил Андрей Петрович, глядя впереди себя.
— Нормально живем.
Володя катил тележку с чемоданами. Андрей Петрович шел следом, опираясь на палку. Потом вдруг остановился. Володя неохотно замедлил шаг.
— Что ж ты, сын, в глаза мне не смотришь?
Володя поднял тяжелый взгляд. Глаза их встретились, и Андрей Петрович низко опустил голову.
У входа в вокзал к Андрею Петровичу, облаченному в добротный светло-серый костюм, подбежала стайка грязных, чернявых детей. За ними шла, неся на руках еще одного, мать-цыганка.
— Дя-а-аденька, — дергали за углы пиджака дети протягивая грязные ладошки, — да-а-айте. На еду-у-у да-а-йте.
Володя полез за кошельком. Маша испуганно посмотрела на Андрея Петровича. Он вдруг побелел, распрямился и, навалившись всем телом на палку, гаркнул так, что воздух зазвенел:
— Прочь пошли, проклятое отродье!!
Цыганка испуганно собрала детей. Володя догнал её, стал совать ей деньги, но она отталкивала его руку, с ужасом оглядываясь на Андрея Петровича.
Домой ехали молча. Сын выгрузил чемоданы, помог поднять до квартиры и собрался уходить.
— Володя, — позвал Андрей Петрович.
— Да, отец.
— Нет мне прощения.
— Не надо.
— Убийца я! И вы все мне в глаза не смотрите, потому что это знаете! Только Машка смотреть не боится! Потому что чужая она!