Впрочем, Машка была не так глупа, чтобы «чудо» это не видеть и за собой не знать. Часто, напившись и «распоясавшись», подходила к кому-нибудь из «интересных» мужиков и, задрав грязную рубашонку, демонстрировала единственную свою красоту. Лерыч сильно ревновал, но грех этот ей прощал.
Машка прожила не то чтобы вместе, но рядом с Лерычем четыре года, а в одно утро просто исчезла вместе с небольшой денежной суммой, которую Лерыч хранил у себя в потайном кармане. Такое бывало с ней и раньше. Загуляла. Но когда она не появилась и на третий день, Лерыч пошел искать. Исходил все участки и пути, похудел и осунулся. Машки нигде не было.
Ходили слухи, будто какой-то проезжий художник взял ее к себе, сраженный белоснежной красотой с маленьким алым соском. Лерыч и сам хотел бы в это верить. Но знал, что никакие художники Машку не забирали, а забили ее где-то до смерти за вспыльчивый характер и бабскую злобу. Сколько раз она и ему в приступе пьяной ненависти ко всей этой паскудной жизни раздирала лицо в кровь. Даже маленькому Толику, который и мухи никогда не обидел, доставалось. За то, что получился некрасивым и глупым.
— Вот ведь, какая амбициозная баба, а в бомжи пошла, — с горькой иронией говорил про нее Гоша и сплевывал...
Толик быстро от матери отвык. Лерыч тосковал, но виду не подавал. И по атрибуту красивой жизни номер один, и по самой Машке — злой и давно к нему равнодушной.
* * *
Лето пронеслось легко и почти весело. Погода стояла жаркая, ночевать можно было где хочешь. Толик подрос, окреп, и в лице его появились черты, отдаленно напоминающие Лерыча в молодости. Фенька тоже подросла, освоилась. У нее был особый собачий дар: повиливая рыжим хвостиком, она умела так посмотреть в глаза, что пирожки, мороженое и все, что пьют и едят на станции, сыпалось на нее, как из рога изобилия.
Одна предприимчивая старуха все выпрашивала у Лерыча Феньку, хорошие деньги предлагала, но Лерыч только отмахивался.
— Дурак ты, — говорила бабка, — живешь как говно и все выебываесси. У меня б она в квартире жила. А так подохнет — и ничего не получишь. А то и сам раньше нее подохнешь.
Портрет
Стоял теплый августовский вечер. Лерыч, Толик и Фенька сидели на насыпи. Гоша рисовал тот самый портрет, Лерыч курил, Толик возился с Фенькой.
— Шикарный ты мужик, — говорил Гоша, легко набрасывая на стене силуэт. — Если баба у тебя, то с такой роскошной грудью, что и среди приличных-то не сыщешь, — Гоша оборачивался к Лерычу и подмигивал. — Если собака — так тоже... чистопородная и умная каких поискать. Все у тебя не абы как.