Восток оказался очень тонким делом. Я не мог тратить деньги! Достань я золото или серебро, купи что либо кроме еды на одного человека, то ко мне тут же бы подошли местные полицейские с вполне логичным вопросами. Откуда дровишки? И если ответить "Получил от Лю Сяня за работу в карьере", то тебя не отпустят, пока не опросят того самого Лю Сяня. Здесь с низшими слоями населения расплачивались едой и медью. Часто и регулярно. Оборвыш без статуса гражданина, накопивший тяжким простым трудом хотя бы пять серебрянных монет, тут же искал себе такую же оборванку. Зарегистрировав брак, бродяги получали от государства хижину на окраине города на годовой срок, в которой и начинали трудиться над продолжением рода. Если их труды венчались успехом, то они могли получить гражданство и переезжали в более комфортабельное жилище. Дальше все зависело от их способности трудиться и заводить новых детей.
Хитрый китайский генерал выкрутился там, где не преуспел бы никто более. Строго контролировать такие территории и народы с его ресурсами и весьма ограниченным количеством преданых разумных было нереально, но и не требовалось. Он поставил под контроль знания и золото. Все наставники всех возможных ремесел проживали только и строго в столице Новой Империи. Исключения из правил, вроде воинов, монахов и даже воров, работали под строжайшую отчетность. Чем бы смертный или Бесс не зарабатывали бы себе на жизнь, они должны были иметь на руках столичную лицензию...которая выдавалась на определенный населенный пункт. Как это всё работало, пахло и цвело я не смог определить, даже купив себе пузатую плетенку местного вина и нажравшись на чьем то сеновале. Единственное, чем я мог похвастаться...так это уверенностью, что ни с каким источником знаний по эфирному дну Внешнего мира я тут точно не встречусь...
Важная толстая женщина народа ракшми, укутанная в пестрые шали, демонстрирующие согласно всем традициям, что она родила каждому из своих трех мужей по ребенку, раздраженно пинала спящее на сене тело. Тело пахло дешевым алкоголем и бессвязно бормотало, пытаясь отмахнуться руками. Редкие вечерние зеваки не останавливались насладиться зрелищем - ракшми не поднимала рук к небу, не проклинала тело духом своих дедов и прадедов и не повышала голос, а значит интересного зрелища не будет. Женщина просто разбудит бродячего монаха и озадачит каким либо поручением за медную монетку. Ракшми растолкала оборванца и важно опустилась на лежащее неподалеку бревно, начав раскуривать трубку и выговаривая бродяге нечто сварливое.