– Скоро я закончу, – сказал Шварц.
Я выиграл день. Несмотря на табличку, подергал дверь. Еще заперта. Человек десять наблюдали за мной. С разных сторон приблизились на несколько шагов, когда я нажал на ручку. Эмигранты. Увидев, что дверь заперта, они отвернулись и опять сделали вид, будто рассматривают витрины.
– Вот видите, время у вас пока есть, – сказал Шварц и предложил выпить в гавани кофе.
Он торопливо глотал горячий кофе, обхватив чашку руками, словно озяб.
– Который час? – спросил он.
– Половина восьмого.
– Час, – пробормотал он. – Через час придут. – Он поднял глаза. – Я не собираюсь рассказывать вам иеремиаду. Вы так это воспринимаете?
– Нет.
– А как?
Я помедлил.
– Как историю любви.
Его лицо вдруг расправилось.
– Спасибо. – Он опять сосредоточился. – В Биаррице началась катастрофа. Я прослышал, что из Сен-Жан-де-Люс отплывет небольшое судно. Это оказалось неправдой. Вернувшись в пансион, я увидел, что Хелен с искаженным лицом лежит на полу. «Судорога, – прошептала она. – Сейчас пройдет. Оставь меня!»
«Я сейчас же вызову врача!»
«Не надо врача, – с трудом прошептала она. – Не надо. Сейчас пройдет. Уходи! Возвращайся через пять минут. Оставь меня одну! Делай, как я говорю! Не надо врача! Уходи же! – крикнула она. – Я знаю, что говорю. Приходи через десять минут. Тогда можешь…»
Она жестом велела мне уйти. Говорить уже не могла, но глаза были полны такой страшной, непонятной мольбы, что я вышел. Стоял на улице, смотрел на мостовую. Потом спросил, где здесь найти врача. Мне сказали, что некий доктор Дюбуа живет неподалеку, всего в нескольких кварталах. Я поспешил туда. Он оделся и пошел со мной.
Когда мы вернулись, Хелен лежала на кровати. Лицо было мокрое от пота, но она немного успокоилась. «Ты привел врача, – сказала она так враждебно, словно я ее злейший враг.
Танцующей походкой доктор Дюбуа шагнул ближе. «Я не больна», – сказала она.
«Мадам, – улыбнулся Дюбуа, – не лучше ли предоставить судить об этом врачу?»
Он открыл сумку, достал инструменты.
«Оставь нас одних», – сказала мне Хелен.
В замешательстве я вышел вон. Вспомнил, что говорил врач в лагере. Бродил взад-вперед по улице, смотрел на мишленовский плакат на гараже напротив. Толстяк из резиновых шлангов обернулся зловещим знаком из кишок и ползучих белых червей. Из гаража доносился перестук молотков, словно кто-то сколачивал железный гроб, и внезапно я осознал, что над нами уже давно нависала угроза, блеклый фон, на котором наша жизнь приняла более четкие очертания, как лес на солнце перед грозовой тучей.
В конце концов Дюбуа вышел. Подбородок его украшала острая бородка, и был это, вероятно, курортный врач, который прописывал простенькие средства от кашля и похмелья. Завидев его, я пал духом. В Биаррице межсезонье, наверно, он будет рад, сколько бы я ему ни предложил. «Ваша супруга…» – начал он.