Настало время избавиться от автомобиля, который так долго нас защищал. «Продай его», – сказала Хелен.
«Может, все-таки лучше утопить его в море?»
«От этого ничего не изменится, – сказала она. – Тебе нужны деньги. Продай его».
Она была права. Продать оказалось проще простого. Покупатель, точнее перекупщик, сказал мне, что заплатит пошлину и перекрасит машину в черный цвет. Я продал ее от имени Георга. А неделю спустя увидел уже с португальскими номерами. В Лиссабоне было несколько таких «мерседесов», я узнал этот по небольшой вмятине у левой подножки. Паспорт Георга я сжег.
Шварц взглянул на свои часы.
– Рассказать осталось совсем немного. Раз в неделю я заходил в консульство. Некоторое время мы прожили в гостинице. Сняли номер на деньги от продажи машины. Мне хотелось по возможности обеспечить Хелен наилучшие условия. Мы нашли врача, который помогал ей доставать обезболивающее. Я даже ходил с ней в казино. Ради такого случая взял напрокат смокинг. А у Хелен сохранилось вечернее парижское платье. К нему я купил ей золотые туфельки. Прежние я забыл в Марселе. Вы бывали в этом казино?
– К сожалению, – сказал я. – Вчера вечером ходил туда. И зря.
– Я хотел, чтобы она играла, – сказал Шварц. – Она выиграла. Непостижимая полоса продолжалась. Она не глядя поставила фишки, и эти номера выиграли.
Последнее время имело мало общего с реальностью. Казалось, вновь начались те дни во дворце. Мы что-то разыгрывали друг перед другом, но впервые у меня было ощущение, что теперь она целиком принадлежит мне, хотя день ото дня она все больше уходила к самому неумолимому из всех любовников. Она еще не сдалась, но бороться перестала. Случались мучительные ночи и ночи, когда она плакала, а потом опять наступали почти неземные мгновения, когда сладость, безнадежность, мудрость и любовь без телесных границ вдруг набирали такую силу, что я почти не смел шевельнуться, настолько могучей она мне казалась. «Любимый мой, – однажды ночью сказала мне Хелен, и это был единственный раз, когда она говорила об этом, – вместе мы не увидим обетованную землю, которую ты ждешь».
После обеда я возил ее к врачу. И теперь вдруг словно удар молнии ощутил бессильный бунт, который овладевает человеком, признающим, что ему не удержать то, что он любит.
«Хелен, – сказал я сдавленным голосом, – чем мы стали?»
Она молчала. Потом тряхнула головой и улыбнулась. «Всем, чем могли. И этого достаточно».
Потом настал день, когда в консульстве мне сообщили, что свершилось невозможное: наши визы одобрены. Хмельной каприз случайного знакомства сделал то, чего не могли достигнуть ни мольбы, ни беды! Я рассмеялся. Это была истерика. Если можешь смеяться, то в нынешнем мире найдется много поводов для смеха, верно?