Поезд загромыхал мимо, как сама жизнь. Скорый, со спальными купе и ярко освещенным вагоном-рестораном со столиками под белыми скатертями. Когда шлагбаумы поднялись, «мерседес» первым рванул вперед, во мрак, как темная торпеда, призрачно обесцветившая весь пейзаж, будто деревья уже стали черными скелетами.
«Я еду с тобой», – прошептала Хелен.
«Что? Что ты говоришь?»
«Почему нет?»
Она остановила машину. Тишина обрушилась на нас беззвучным ударом, а затем мы услышали шорохи ночи. «Почему нет? – вдруг очень взволнованно повторила Хелен. – Ты хочешь снова оставить меня здесь?»
В синем отсвете приборной доски ее лицо было таким же бледным, как у тех офицеров, – словно и она уже была отмечена печатью смерти, бродившей в июньской ночи. В этот миг я понял, вот он, мой самый глубинный страх: что между нами станет война и что, когда она отбеснуется, нам никогда не отыскать друг друга, ведь даже при величайшей самонадеянности нельзя уповать на такое личное счастье после землетрясения, которое разрушит все.
«Если ты приехал не за мной, то, вообще приехав сюда, совершил преступление! Неужели не ясно?» – сказала Хелен, дрожа от гнева.
«Ясно», – ответил я.
«Тогда почему ты увиливаешь?»
«Я не увиливаю. Но ты не понимаешь, что это значит».
«А ты в точности знаешь? Почему же тогда приехал? Не лги! Чтобы еще раз распрощаться?»
«Нет».
«Тогда почему? Чтобы остаться здесь и покончить с собой?»
Я покачал головой. Понимал, что есть лишь один ответ, какой она поймет, лишь один, какой я могу сейчас ей дать, даже если этого не произойдет. Обязан дать. «Чтобы забрать тебя с собой, – сказал я. – Неужели ты до сих пор не поняла?»
Ее лицо изменилось. Гнев исчез. Оно стало очень красивым. «Поняла, – пробормотала она. – Но ты должен сказать мне. Неужели еще не понял?»
Я собрался с духом. «Мне хочется сказать это сто раз, Хелен, и повторять каждую минуту… но в основном я говорю так, когда вынужден объяснять, что это невозможно».
«Не невозможно. У меня есть паспорт».
Секунду я молчал. Это слово молнией пробило сумбурные тучи моих размышлений. «У тебя есть паспорт? – повторил я. – Заграничный?»
Хелен открыла сумку, достала паспорт. Она не просто имела его, он был при ней. Я рассматривал паспорт, словно священный Грааль. Действительный паспорт и был не чем иным – декларацией и правом. «С каких пор?» – спросил я.
«Уже два года, – ответила она. – Он действует еще три года. Я трижды им пользовалась, один раз для поездки в Австрию, когда она еще была независимой, и дважды для поездок в Швейцарию».
Я перелистал странички. Мне надо было собраться с мыслями. Передо мной вдруг встала реальность. Паспорт похрустывал в моей руке. Уже не исключалось, что Хелен может покинуть Германию. Я думал, это возможно, только если она сбежит и перейдет границу нелегально, как я. «Просто, да?» – сказала Хелен, наблюдая за мной.