Он швырнул кепи на стол и вышел.
«Здесь все в порядке, – сказал я женщине в белом. – Кто это был?»
«Врач, кто же еще? Другим-то на все начхать!»
«У вас много больных?»
«Хватает».
«А умерших?»
Она посмотрела на меня: «Почему вы спрашиваете?»
«Да так, – ответил я. – Почему все здесь так недоверчивы?»
«Да так, – повторила она. – Блажь такая, эх вы, наивный ангел с родиной и паспортом! Нет, у нас уже месяц никто не умирал. Но до тех пор покойников хватало».
Месяц назад я получил от Хелен письмо. Значит, она еще здесь. «Спасибо», – сказал я.
«За что благодарить-то? – горько спросила женщина. – Лучше благодарите Бога, что родители дали вам родину, которую можно любить, хоть она и несчастна и в несчастье своем сажает еще более несчастных в лагерь и стережет для злодеев, которые их убьют… для тех самых злодеев, которые сделали вашу страну несчастной! А теперь займитесь светом, – добавила она. – Хорошо бы в иных головах включить побольше света!»
«Здесь уже побывала германская комиссия?»
«Почему вас это интересует?»
«Я слыхал, ее ожидают».
«Вам будет приятно узнать об этом?»
«Нет. Я должен кое-кого предостеречь».
«Кого?» Женщина выпрямилась.
«Хелен Бауман», – ответил я.
Женщина посмотрела на меня. Потом спросила: «Предостеречь? От чего?»
«Вы ее знаете?»
«С какой стати?»
Опять стена недоверия, которая стала мне понятна только позднее. «Я ее муж», – сказал я.
«Вы можете доказать?»
«Нет. У меня другие документы. Но, может быть, достаточно, если я скажу вам, что я не француз». Я достал паспорт покойного Шварца.
«Нацистский паспорт, – сказала женщина. – Так я и думала. Почему вы так поступаете?»
Я потерял терпение. «Чтобы увидеть жену. Она здесь. Она сама мне написала».
«Письмо у вас?»
«Нет. Я его уничтожил, когда сбежал. К чему здесь это секретничанье?»
«Я бы тоже хотела узнать, – ответила женщина. – Но от вас».
Вернулся врач. «Вы здесь нужны?» – спросил он у женщины.
«Нет».
«Тогда идемте со мной. Вы закончили?» – обратился он ко мне.
«Пока нет. Завтра зайду еще раз».
Я вернулся в столовую. Рыжеволосая с двумя другими женщинами стояла у стола, продавала им белье. Я ждал, снова чувствуя, что моя удача на исходе, пора уходить, если я хочу выбраться из лагеря. Часовые сменятся, а новым придется объяснять все еще раз. Хелен я не видел. Рыжая прятала от меня глаза. Затягивала разговор с покупательницами. Потом подошли еще несколько женщин, а мимо окна прошагал офицер. Я покинул столовую.
У ворот еще стояли прежние часовые. Они меня не забыли, выпустили наружу. Я шел с тем же чувством, что и в Ле-Верне: они пойдут за мной и возьмут под стражу. Меня бросило в пот.