Он еще не понимал того, в какой переплет угодил. Конечно, сотрудников милиции трудно назвать ангелами, но Комбат вообще не был ограничен никакими рамками, и он очень хотел найти убийц Юрия. Борис не стал тратить силы на банальный мордобой. Он хладнокровно заткнул Утюгу рот и для разминки, закурив сигарету, ткнул ею в нижнее веко. Бандит забился всем телом.
– Неужели больно? – спросил Комбат. – Это тебе только кажется. Ведь у меня перекур. Вот когда он закончится, тебе станет по-настоящему больно.
Затушив сигарету, он порылся в вещах Утюга и откопал напильник. Спокойно и деловито он надавил железом на рот пленника. Тот от боли растянул губы, чего Рублев и добивался. Напильник прошелся взад-вперед по зубам Утюга.
– М-м-м, – замычал бандит и закрутил головой.
– Больше не хочешь? А рассказывать будешь?
Утюг кивнул головой.
– Очень хорошо. Ты понятливый, если не врешь. Зачем напрасно мучиться, все равно боль окажется сильнее упрямства.
Комбат выдернул кляп, на всякий случай держа напильник у рта бандита. Если тот вздумает крикнуть, железо окажется у него в глотке.
– Я не знаю заказчика, честное слово, – принялся уверять Утюг Комбата, едва обрел дар речи. – Мне пришла с воли малява, в ней обещали пятьдесят тысяч баксов, если замочу Толкача. Я сначала не понял, как его можно замочить, мы же сидели в разных камерах, но, когда я согласился, меня перевели, куда надо.
– Темнишь, дружок, – Комбат повертел в руке кляп.
– Зуб даю, именно так было, – и, чтобы рассеять все сомнения Бориса, Утюг добавил: – Мне еще было сказано, когда Толкач начнет склеивать ласты, шепнуть ему: «Это тебе за стариков».
Комбат вспомнил слова майора о том, как Толкач и Гусь фактически отняли автосервис у родителей Григорьева. Не их ли имел в виду таинственный заказчик, велев Утюгу шепнуть насчет стариков? Все очень похоже и складывается один к одному. За исключением маленькой детали. По уверениям майора, Григорьев был простым заключенным, далеким от верхушки зоновских сидельцев. Откуда у него деньги на бегство и наемного убийцу? Разве что клад откопал. В клад Борису верилось слабо. А если быть точным, то совсем не верилось. Но у него имелись факты, упрямо складывающиеся в невозможную, казалось бы, конструкцию.
– Ладно, убедил, – обратился Борис к Утюгу, при этом отвечая и на собственные размышления. – Ноги я тебе развяжу, а руки ты как-нибудь сам освободишь. Бывай здоров!