– Да, – выдавил культурист, затравленно глядя на Мартына.
Он уже понял, что достаточно одного движения руки этого обычного с виду мужчины средних лет – и его зарежут.
– А если понял, то иди к себе и веди себя прилично.
Культурист угомонился и даже терпел, когда арестанты начали звать его Бройлером. Только скрипел зубами и бросал короткие взгляды, говорившие: «Попался б ты мне на воле, я бы тебя удушил голыми руками».
Но, если забыть про болезненное самолюбие, Бройлер оказался нормальным человеком, то ли в силу ограниченности, то ли благодаря характеру далеким от различных пакостей, которые любили устраивать некоторые заключенные. В зоне развлечений с гулькин нос, вот и устраивали себе люди разные забавы. А что может быть забавнее, чем заделать подлянку ближнему, который слабее тебя и не может ответить? Вот и устраивали наиболее затюканным сидельцам разные подлости, а потом ржали всей кодлой. Бройлер таких развлечений сторонился, что в общем-то типично для людей, только пришедших с воли. Разбалованные многочисленными шоу профессиональных артистов, они брезгливо глядят на незатейливые шуточки уголовников и только через некоторое время, почувствовав на собственной шкуре убожество тюремного бытия, участвуют наравне со всеми. Кто в роли инициатора, кто – зрителя, а кто и пострадавшего.
Работал Бройлер, как и все, без рвения и понимая необходимость выполнения полученного задания для мирного сосуществования с администрацией. Тут даже его скромных мозгов хватало.
Но однажды лагерь облетело неожиданное известие – к ним этапируют второго вора в законе. Мартын приготовился к торжественной встрече новичка. В бараке отгородили закуток, настрогали закусок и выставили бутылку виски. Сам Мартын предпочитал армянский коньяк, однако новичка звали Гиви-старший, отсюда и замена напитков.
Они немного знали друг друга и при этом никогда не враждовали. Оба избегали участия в русско-кавказских разборках, периодически вспыхивавших в Москве, Питере и других крупных городах, предпочитая увеличивать доходность уже захваченной территории, вместо того чтобы претендовать на земли и фирмы соседей. Причем Гиви родился в российской столице, успел обрусеть и лучше знал обычаи россиян, чем своих соотечественников.
Оба важных заключенных уселись за стол, налили по рюмке. Гиви рассказал о делах на воле, и, хотя Мартын регулярно получал довольно подробные малявы, он внимательно выслушал слова нового заключенного. Потом он в свою очередь поведал о порядках в колонии, некоторых ее особенностях по сравнению с другими местами заключения. По умолчанию предполагалось, что Гиви станет вторым человеком среди арестантов, а когда Мартын освободится, займет его место.