Эн'ви'РЕН всегда стояла молча, каждый раз ожидая, пока он поднимется.
Худшее наступило в последнюю очередь, когда он, наконец, держал этот меч, навязанный ему. Это было похоже на прикосновение к той самой вещи, которая забрала все, что он хотел, когда стал Анмаглакхом. Это была неестественная, ненавистная вещь; кажущаяся чистота белого металлического лезвия насмехалась над ним. Все, что касалось его использования, делало это еще хуже.
Он понимал удар издалека из лука, и даже возвращение того же от врага. С маленьким клинком, хотя он мог сравниться лишь с немногими из своей прежней касты, и никогда со своим учителем, великим Сгейльшейлеахе, он также понимал крюк костяного ножа, скрытую вспышку и скорость стилета, удар и взмах ноги и руки, руки и ноги, так близко к противнику, что они были одним целым.
Но меч ….
Постоянно перемещаясь на расстоянии, недоступном для прикосновения, и все же не долетая до полета стрелы, она казалась невозможной. Сколько раз он вдруг замирал, обнаружив меч Сирса — или меч одного из других — лежащим на его плече возле шеи?
Слишком много раз, чтобы сосчитать.
То немногое спокойствие, которое Оша находил в лесу, начало увядать.
По ночам, пытаясь заснуть, он слишком часто мучился мыслями о Винн. Не только из-за того, что он хотел ее, и из-за того, что она прогнала его, но и из-за того, что он представлял ее без него в бесплодной пустыне и в опасности.
Кроме того, он гадал, что стало с Странницей и Тенью.
Были времена, когда Странница посылала Тень, чтобы найти и заверить его. Еще реже черная маджай-хи соглашалась проводить его к Страннице, и всегда в таком месте, где она не могла оставаться с этой дикой женщиной. Даже когда ему удалось увидеть Странницу с помощью Тени, она постепенно становилась кем-то, кого он больше не узнавал. Она все больше и больше обращалась с ним как с почти незнакомым человеком.
Несколько раз он оставлял остальных пешком, чтобы попытаться найти ее самому, хотя ему это никогда не удавалось, и когда он возвращался …
Беспокойство, раздражение и гнев остальных были совершенно откровенны. Это ранило его сильнее, чем он ожидал, и он не знал почему. После того, как он однажды оставил ее Брот'ан'дуиве и другим, он должен был бы испытывать облегчение, если не радость от ее растущей уверенности в себе. Но это было не так.
Пришло время, когда только Тень, казалось, была рада видеть его, и она была единственной, кого он видел. Это были единственные мгновения, когда он находил покой, потому что она все дольше и дольше оставалась с ним, когда Странница не приходила. Вид черного маджай-хи, идущего за ним и шарахающегося от всех остальных, озадачил других учеников, хотя они никогда не спрашивали об этом.