– Бедняга яйцеголовый, – сказал Ройтер. – Он не на меня злился. А на свою жену. Думает, как только уедет, она ему мигом рога наставит. Вот и злится, что она за него еще и доплату получать будет как жена. А на эти деньги станет развлекаться с любовником.
– Неужто и такая доплата существует? – спросил Гребер.
– Ты чего, парень, с луны свалился? – Фельдман покачал головой. – Две сотни в месяц бабе достанутся. Неплохие деньжата. Иные ради этого и женятся. Не государству же дарить?
Ройтер отвернулся от окна.
– Твой дружок Биндинг заходил, тебя спрашивал, – сказал он Греберу.
– Чего он хотел? Не говорил?
– Вечеринку устраивает у себя дома. Хотел, чтобы ты тоже пришел.
– А больше ничего?
– Ничего.
Вошел Руммель.
– Нашел яйцеголового? – спросил Фельдман.
Руммель кивнул. На лице отражалась напряженная работа мысли.
– У него хотя бы жена есть, – вдруг с тяжелым вздохом сказал он. – А тут опять скоро на фронт и ничего больше не осталось… – Он резко отвернулся и бросился на койку.
Все делали вид, будто ничего не слышали.
– Слышал бы его яйцеголовый! – прошептал Фельдман. – Он побился об заклад на крупную сумму, что Руммель нынче сломается.
– Оставь его в покое, – сердито сказал Ройтер. – Кто знает, когда ты сам сломаешься? Никто от этого не застрахован. Даже лунатик. – Он обернулся к Греберу: – Сколько тебе осталось?
– Одиннадцать дней.
– Одиннадцать дней! Довольно-таки долго.
– Вчера еще было долго, – сказал Гребер. – А нынче уже чертовски мало.
– Никого нет, – сказала Элизабет. – Ни госпожи Лизер, ни ребенка. Вся квартира в нашем распоряжении.
– Слава богу! Я бы, наверно, пристукнул ее, если б она нынче вечером что-нибудь вякнула. Ты же еще вчера с ней ругалась?
– Она считает меня проституткой.
– Почему? Вчера мы пробыли здесь всего час.
– Позавчера. Позавчера ты целый вечер у меня просидел.
– Но мы же прикрыли замочную скважину и все время крутили патефон. С чего она это взяла?
– Ну да, с чего, – сказала Элизабет, скользнув по нему быстрым взглядом.
Гребер посмотрел на нее. Его вдруг бросило в жар. Где у меня были глаза в первый вечер? – подумал он.
– А где сейчас эта чертовка?
– Отправилась по деревням, собирает пожертвования не то на летнюю, не то на зимнюю помощь. Вернется только завтра вечером. Так что сегодняшний вечер и весь завтрашний день в нашем распоряжении.
– Как это весь завтрашний день? Разве тебе не нужно на фабрику?
– Завтра нет. Завтра воскресенье. Мы пока что по воскресеньям не работаем.
– Воскресенье! – сказал Гребер. – Вот здорово! Я и не подозревал! Наконец-то увижу тебя днем. До сих пор всегда был вечер или ночь.