– Ты подумал о многом куда более важном. Например, о моем золотом платье. Сегодня мы просто напишем заявление насчет новых карточек. Они ведь часто сгорают.
– Эта история может затянуться. Педантичность немецкого чиновника даже конец света не поколеблет.
Элизабет рассмеялась.
– Отпрошусь на час с фабрики и схожу за карточками. Домоуправитель даст мне справку, что дом разбомбили.
– Ты пойдешь сегодня на фабрику? – спросил Гребер.
– Я должна. Разбомбленный дом – обычное дело.
– Я бы поджег эту окаянную фабрику.
– Я тоже. Но тогда бы нас послали куда-нибудь еще, где намного хуже. Не хочу делать боеприпасы.
– Может, просто не пойдешь, и все? Откуда им знать, что с тобой вчера случилось? Вдруг ты пострадала, когда выносила свои вещи?
– А доказательства? На фабрике есть врачи и полиция. Если они уличат кого-нибудь во лжи, ему не миновать взыскания – увеличат норму, лишат отпуска, а если это не поможет, отправят на курс перевоспитания в концлагерь. Тот, кто возвращается оттуда, никогда уже не прогуливает. – Элизабет залила кипятком растворимый эрзац-кофе в крышке от котелка. – И не забудь, я только что брала три дня отпуска. Не стоит перегибать палку.
Гребер знал, она думает, что ей нельзя из-за отца. Надеется таким образом помочь ему. Эта петля на шее у каждого.
– Бандиты! – сказал он. – Что они со всеми нами сделали!
– Держи кофе. И не сердись. У нас нет на это времени.
– В том-то и дело, Элизабет.
Она кивнула.
– Я знаю. У нас так мало времени, а мы так мало бываем вместе. Твой отпуск кончается, и бульшая его часть растрачена на ожидание. Мне бы следовало быть храбрее и не ходить на фабрику, пока ты здесь.
– Храбрости у тебя хватает. И ждать как-никак лучше, чем не иметь ничего, чего можно ждать.
Она поцеловала его.
– Ты быстро научился находить правильные слова. А теперь мне пора. Где встретимся вечером?
– Правда, где? Ничего теперь нет. Надо опять начинать сначала. Я зайду за тобой на фабрику.
– А вдруг не получится? Налет или улицу перекроют?
Гребер задумался.
– Я соберу вещи и пойду в церковь Святой Екатерины. В случае чего встретимся там.
– Церковь ночью открыта?
– Почему ночью? Ты же не ночью вернешься?
– Как знать. Однажды нам пришлось просидеть в подвале шесть часов. Лучше всего, если б у нас был кто-нибудь, у кого на худой конец можно оставить весточку. Назначить место встречи уже недостаточно.
– То есть на случай, если с кем-нибудь из нас что-то стрясется?
– Да.
Гребер кивнул. Он видел, как легко можно потерять друг друга.
– Сегодня можно обратиться к Польману. Хотя нет, это ненадежно. – Он задумался. И вдруг с облегчением сказал: – Биндинг. Вот с ним надежно. Я показывал тебе его дом. Кстати, он пока не знает, что мы поженились. Но это пустяки. Я зайду к нему и расскажу.