– Где он?
– Здесь. В подвальной кладовой. Там прохладно. Гроб уже закрыли. Эта часть дома пострадала меньше. Только фасад уничтожен полностью.
Через кухню они спустились в подвал. В углу высилась куча заметенных осколков. Пахло разлитым вином и домашними консервами. Посредине, на полу, стоял ореховый гроб. На стойках вокруг, перевернутые, в беспорядке, виднелись банки с компотами и консервами.
– Где вы так быстро достали гроб? – спросил Гребер.
– Партия организовала.
– На кладбище повезут отсюда?
– Да. Послезавтра в девять.
– Я приду.
– Хозяин наверняка порадуется.
Гребер посмотрел на госпожу Кляйнерт.
– На том свете, – сказала она. – Он очень вас любил.
– Почему, собственно?
– Говорил, вы единственный никогда и ничего от него не требовали. Ну и потому, что вы все время были на фронте.
Гребер немного постоял у гроба. Он испытывал лишь смутное сожаление и стыдился перед плачущей женщиной, оттого что ничего больше не чувствовал.
– Что вы теперь будете делать со всем этим? – спросил он, глядя на стойки.
Госпожа Кляйнерт встрепенулась.
– Да вы возьмите, сколько вам нужно, господин Гребер. Ведь в чужие руки попадет.
– Сохраните для себя. Большей частью это же вы готовили.
– Для себя я уже кое-что отложила. Мне много не нужно. Возьмите все что хотите, господин Гребер. Партийцы, которые сюда приходили, и без того диву давались. Лучше пускай тут будет поменьше. А то здорово смахивает на спекуляцию.
– Вы правы.
– Именно. Когда они опять явятся, все попадет в чужие руки. А вы были господину Биндингу настоящим другом. Вам полагается больше, чем другим, он наверняка так считает.
– А семьи у него нет?
– Отец еще жив. Но вы же знаете, какие у них отношения. Да и для него достаточно останется. Во втором погребе и кой-какие бутылки уцелели. Берите сколько вам нужно.
Она пошла вдоль полок, снимая оттуда то одну банку, то другую. Принесла, поставила на гроб, хотела было пойти за новыми банками, но одумалась, отнесла на кухню.
– Погодите, госпожа Кляйнерт, – сказал Гребер. – Если я что и возьму, то давайте выберем разумно. – Он присмотрелся к банкам. – Спаржа. Голландская спаржа, нам она не нужна. Сардины в масле можно оставить, свиную ножку тоже.
– Правильно. У меня в голове полный сумбур после случившегося. – Она поставила банки штабелем на кухонном стуле.
– Это слишком много, – сказал Гребер. – Как я все это унесу?
– За несколько раз унесете. Ну с какой стати отдавать все в чужие руки, господин Гребер? Вы солдат, у вас больше прав, чем у этих нацистов, которые тут все теплые местечки заняли!
Пожалуй, подумал Гребер. И Элизабет, и Польман, и Йозеф – у них столько же прав, и я буду дураком, если не подсуечусь. Альфонсу этим уже не поможешь и не навредишь. Только позднее, уже довольно далеко от развалин, ему пришло в голову, что лишь по случайности он не жил у Альфонса и не оказался вместе с ним под обломками.