– Нет. Давай используем это утро на всю катушку, пока нас отсюда не вышвырнули. Недолго осталось. Я постараюсь сегодня найти для нас местечко, где не придется спать в одежде. К пастору Бидендику мы ни в коем случае не пойдем, да?
– Да. Лучше уж обратно к Польману.
Солнце поднималось все выше. Осветило портик, тени колонн упали на стены. Люди сновали туда-сюда, как в тюрьме из света и тени. Плакали дети. Одноногий в углу сада пристегнул протез, опустил на него штанину. Гребер убрал хлеб, масло и кофе.
– Без десяти восемь, – сказал он. – Тебе надо идти. Я встречу тебя у фабрики, Элизабет. На всякий случай есть два места встречи: во-первых, сад госпожи Витте… а если не там, тогда здесь.
– Да. – Элизабет встала. – Последний раз ухожу на весь день.
– Зато нынче вечером долго не ляжем спать. Будем сидеть час за часом. Тем самым наверстаем пропущенный день.
Она поцеловала его и быстро ушла. Гребер услышал чей-то смех. Сердито обернулся. Между колоннами стояла молодая женщина. На стенке перед нею был мальчик, обе руки он запустил ей в волосы. Оба смеялись. Гребера и Элизабет она вообще не заметила. Он собрал вещи. Потом пошел мыть котелок. Следом явился одноногий. Протез топал и скрипел.
– Эй, приятель!
Гребер остановился.
– Это не вы варили кофе? – спросил одноногий.
– Да. Мы его выпили.
– Ясное дело. – У мужчины были большие голубые глаза. – Я насчет гущи. Если собираетесь выбросить ее, то лучше отдайте мне. Можно заварить еще раз.
– Да, конечно. Держите.
Гребер вытряхнул гущу. Потом отнес вещи на то место, где их складывали штабелем. Ожидал перебранки со святошей-служкой, но там опять был другой, красноносый. От него пахло церковным вином, и он не сказал ни слова.
Домоуправитель сидел у окна своей квартиры в сгоревшем доме. Увидев Гребера, он махнул рукой: дескать, зайдите. Гребер зашел.
– Есть почта для нас?
– Да. Для вашей жены. Письмо адресовано барышне Крузе. Но ведь все правильно, а?
– Конечно.
Гребер взял письмо. Заметил, что домоуправитель смотрит на него как-то странно. Взглянул на письмо и похолодел. Из Государственной тайной полиции. Он перевернул конверт. Заклеен, но так, будто его уже вскрывали.
– Когда пришло?
– Вчера вечером.
Гребер посмотрел на конверт. Он не сомневался, что домоуправитель прочел письмо. Поэтому вскрыл конверт и вынул бумагу. Это была повестка на имя Элизабет: в одиннадцать часов тридцать минут ей надлежало явиться в гестапо. Он взглянул на часы. Без малого десять.
– Хорошо. Наконец-то! Я давно его ждал. – Он сунул письмо в карман. – Еще что-нибудь?
– Разве этого мало?