Один из картежников сменился, подсел к ним.
– Не пойму, с какой стати вы, отпускники, живете в казарме, – сказал он Греберу. – Как можно дальше от казармы – я бы такой девиз выбрал! Снял бы себе нору, надел бы штатское и две недели жил бы человеком.
– А что, надев штатское, становишься человеком? – спросил Ройтер.
– Ясное дело. Как же иначе!
– Вот тебе, пожалуйста, – сказал Ройтер Греберу. – Жизнь проста, если смотришь на нее по-простому. У тебя тут есть штатские шмотки?
– Нет. Они под развалинами на Хакенштрассе.
– Могу одолжить, если хочешь.
Гребер смотрел в окно на казарменный двор. Несколько взводов отрабатывали заряжание и постановку на предохранитель, метание ручных гранат и отдание чести.
– Идиотизм, – сказал он. – На фронте я думал, что, как приеду домой, первым делом зашвырну в угол это окаянное шмотье и надену штатское… а теперь мне все равно.
– Просто ты самая обыкновенная казарменная крыса, – объявил картежник, откусив кусок ливерной колбасы. – Солдяга, который знать не знает, что́ для него хорошо. Глупость же, что отпуск вечно получают не те люди! – Он вернулся к игрокам. Руммель выиграл у него четыре марки, а утром врач из санчасти выписал его как годного к продолжению службы – вот он и обозлился.
Гребер встал.
– Ты куда? – спросил Ройтер.
– В город. На почту, а потом опять буду искать.
Ройтер отставил пустую бутылку.
– Не забудь, что ты в отпуску. И что скоро он кончится.
– Да уж как-нибудь не забуду, – с горечью ответил Гребер.
Ройтер осторожно снял с подоконника забинтованную ногу, поставил на пол.
– Я не хотел тебя обидеть. Делай все возможное, ищи родителей. Но не забывай, что у тебя отпуск. И следующий будет нескоро.
– Знаю. И до тех пор можно в два счета навсегда откинуть копыта. Это я тоже знаю.
– Ладно, – сказал Ройтер. – Коли знаешь, то все в порядке.
Гребер пошел к двери. За столом картежников у Руммеля как раз был на руках большой шлем с четверками, а вдобавок полный набор треф. Красотища. С непроницаемым видом он раздолбал противников. Те и оглянуться не успели.
– Тридцать очков на трефах, – с отчаянием сказал тот, что обозвал Гребера казарменной крысой. – Ну что тут скажешь! А он даже не радуется!
– Эрнст!
Гребер оглянулся. Перед ним стоял невысокий крепыш в мундире крайсляйтера. На секунду ему пришлось напрячь память, и он узнал круглое лицо с румяными щеками и орехово-карими глазами.
– Биндинг, – сказал он. – Альфонс Биндинг!
– Он самый. – Биндинг просиял ему навстречу. – Эрнст, старина, мы же целую вечность не виделись! Откуда ты?
– Из России.
– В отпуске, значит! Это надо отпраздновать. Пошли ко мне в берлогу. Я живу недалеко отсюда. Есть первоклассный коньяк! Нет, надо же! Встретить старого школьного приятеля, который только что приехал с фронта! По такому случаю необходимо выпить!