– Зачем? Куда торопиться-то? – сказал Фельдман. – У тебя ж хозяйка есть.
– Эх, старичок, ну что хозяйка! Хозяйка тут ни при чем. Вдобавок она оказалась огромным разочарованием.
– Когда с фронта приезжаешь, на первый раз всегда разочарование. Каждый знает.
– Да я не о том, приятель. Насчет этого грех жаловаться, и все-таки не то.
– Нельзя же требовать все сразу, – заметил Фельдман. – Женщине тоже сперва привыкнуть надо.
– Ты так и не понял. Она очень даже ничего, только вот душевное у нас не клеилось. Слушай! Лежим мы, стало быть, в постели, дело идет, и вдруг я в жару схватки забываюсь и называю ее Альмой. А ее-то Луизой звать. Альма – это моя жена, понимаешь?..
– Понимаю.
– Это была катастрофа, приятель.
– Так тебе и надо, – неожиданно резко бросил Бёттхеру один из картежников. – Поделом тебе, козлу, за супружескую измену! Надеюсь, она тебя с треском вышвырнула!
– Супружеская измена? – Бёттхер думать забыл про свои ноги. – Кто тут толкует про супружескую измену?
– Ты! Все время! Или ты вдобавок еще и дурак? – Картежник был маленький, голова яйцом. И злобно смотрел на Бёттхера.
Бёттхер пришел в негодование.
– Нет, вы слыхали этакую белиберду? – спросил он, глядя по сторонам. – Единственный, кто тут рассуждает про супружескую измену, это ты! Вот чепуха-то! Супружескую измену, дурень, я бы совершил, если б жена моя была здесь, а я бы спал с другой! Но жены тут нет, в том-то и дело! Какая же тут супружеская измена? Будь жена здесь, я бы с хозяйкой не спал!
– Не слушай ты его, – сказал Фельдман. – Завидует он, вот и все. А что случилось потом, после того как ты назвал ее Луизой?
– Да не Луизой. Она и есть Луиза. Я ее Альмой назвал.
– Ладно, стало быть, Альмой. Так что было-то?
– Что было? Ты не поверишь, приятель! Вместо того чтоб посмеяться или учинить скандал, что она делает? Начинает рыдать. Слезы, как у крокодила, представляешь? Толстухам нельзя реветь, приятель…
Ройтер закашлялся, закрыл книгу и с интересом взглянул на Бёттхера:
– Почему нельзя?
– Не к лицу им это. Не подходит к ихней солидности. Толстухам смеяться надо.
– А твоя Альма засмеялась бы, если б ты ее Луизой назвал? – ехидно спросил яйцеголовый картежник.
– Будь на ее месте моя Альма, – спокойно и с огромным превосходством произнес Бёттхер, – я бы первым делом схлопотал по морде ближайшей пивной бутылкой. А потом всем, что не привинчено. А после, когда бы я очухался, она бы так меня отделала, что остались бы разве что ботинки. Вот что было бы, дурья ты башка.
Яйцеголовый помолчал. Похоже, эта картина сразила его.
– И такую женщину ты обманываешь? – хрипло спросил он.