– Безусловно.
Официант кивнул и исчез.
– Эрнст, а мы вообще-то в состоянии все это оплатить? Наверняка ведь жутко дорого.
– В состоянии. Я получил деньги за два года войны. И беречь их незачем. – Гребер засмеялся. – Жизнь очень коротка. А на две недели хватит.
Они стояли у подъезда. Ветер утих, снова наплывал туман.
– Когда ты должен возвращаться? – спросила Элизабет. – Через две недели?
– Около того.
– Скоро.
– Скоро и все-таки еще очень далеко. Все каждую минуту меняется. На войне время течет не так, как в мирные дни. Ты наверняка тоже знаешь, ведь и здесь теперь фронт, как и там.
– Это не одно и то же.
– Да нет, ошибаешься. И этим вечером у меня был первый настоящий день отпуска. Благослови бог Марабу, и Ройтера, и твое золотое платье, и вино.
– И нас, – сказала Элизабет. – Нам тоже пригодится.
Она стояла прямо перед ним. Туман висел в ее волосах, и они поблескивали в слабом свете. Поблескивало и платье, а лицо от тумана было влажным, как свежий плод. И вдруг стало трудно уйти, разорвать пряжу нежности, покоя, тишины и волнения, которая неожиданно оплела этот вечер, вернуться к казарменной вони и шуточкам, в безнадежность ожидания и размышлений о будущем.
Резкий голос прорезал тишину:
– Вы что, ослепли, унтер-офицер?
Перед ними стоял низенький толстый майор с седыми усами щеточкой. Не иначе как нарочно подкрался. Гребер сразу увидел, что это отставник, резервист, которого извлекли из сундука с нафталином, и теперь он пыжится, бахвалясь своим мундиром. Он бы с удовольствием цапнул старикана за грудки и хорошенько встряхнул, но не мог рисковать. Поступил как всякий опытный солдат: молча вытянулся по стойке «смирно». Старикан осветил его карманным фонариком. Бог весть почему это показалось Греберу особенно обидным.
– Выходная форма! – пролаял майор. – Подыскали себе тепленькое местечко, раз она вам по карману, а? Тыловой вояка с выходной формой! В довершение всего! Почему вы не на фронте?
Гребер молчал. Он забыл снять со старого френча фронтовые награды и прикрепить их на позаимствованный мундир.
– С девицами обжиматься – ничего другого не умеете, да? – лаял майор.
Неожиданно Элизабет пошевелилась. Фонарик осветил ее лицо. Она посмотрела на старикана и прямо из круга света шагнула к нему. Майор кашлянул, бросил на нее косой взгляд и ретировался.
– Надоел он мне, – сказала она.
Гребер пожал плечами.
– От этих старых козлов не убережешься. Нарочно шастают по улицам и следят, чтоб им козыряли. Вся жизнь у них в этом. Природа миллионы лет трудилась, пока в конце концов породила такое.