Ланика нервно мяла влажный платок и старалась спрятаться за спинами Кинаны и Клеопатры, дабы никто не видел её распухшего от слёз лица и красных глаз. Стройные царевны, одной из которых недавно исполнилось восемнадцать, а другой четырнадцать, еле-еле загораживали от толпы зевак раздобревшую Ланику. Роди-ка четверых мальчишек, ещё и не так разнесёт. А необъятную грудь дочери Дропида сосали и вовсе пятеро. И тот, который не родной, был любим даже более, чем Протей, первенец. Эта мысль её неизменно ужасала и заставляла испытывать жгучий стыд. Всегда казалось, будто для мальчиков отношение матери к их молочному брату никакая не тайна.
Ланика шмыгнула носом.
— Не реви, дура, — не оборачиваясь, с металлическими нотками в голосе бросила Олимпиада, — он идёт.
По ступеням дворца к величественной царице, будто в обитель богов к самой Гере, поднимался светловолосый юноша в пурпурном плаще с золотой каймой. Он был не слишком высок, но сбит крепко, по всему видать, не из тех, кто горазд отлынивать от палестры.
Внизу ожидало человек двадцать. Умудрённые годами мужи — Антипатр, правая рука Филиппа, князь Тимфеи Полиперхонт, Андроник, сын Агерра, муж Ланики. Рядом с ними молодёжь, друзья наследника, отпрыски знатнейших семейств — Гефестион, Филота, Птолемей.
Позади них, отсекая от дворца собравшихся жителей столицы Македонии, текла нескончаемая человеческая река — в походном строю маршировали фалангиты, "пешие товарищи". На плечах разобранные на две части сариссы, даже в таком состоянии казавшиеся невероятно длинными. Небольшие круглые щиты в кожаных чехлах. Перевязи с мечами, шлемы, подвешенные на ремнях, скатанные шерстяные одеяла. За спинами мешки или корзины с прочей поклажей.
Клеопатра, услышав властный голос матери, заметно вздрогнула, а Кинана обернулась к Ланике. Их взгляды встретились. На лице старшей царевны, которое все считали очень красивым, но злым, застыло странное выражение. Досада, растерянность. И зависть. Ланика готова была поспорить на что угодно, что верно истолковала этот взгляд. Взгляд ласки в золотой клетке.
Кинана отвернулась.
Юноша остановился на две ступени ниже Олимпиады. Царица протянула к нему руку, он схватил её и поднёс к своим губам.
— Ты боишься? — еле слышно произнесла Олимпиада.
— Нет, — твёрдо ответил юноша.
Царица улыбнулась.
— Конечно нет. Ты же потомок Ахилла.
Она перевела взгляд на марширующих воинов и добавила:
— И Геракла.
Ланике очень хотелось, чтобы мальчик нашёл её взглядом, но тот, не отрываясь, смотрел в глаза царицы.
Олимпиада высвободила ладонь и коснулась пальцами копны светлых волос юноши. Громко, чтобы слышали все, сказала: