Диего, запутав своего противника финтами, рассёк его бок простым горизонтальным "обезьяним" ударом, скользнув клинком по рёбрам. Венецианец отшатнулся, наткнулся спиной на высокий забор и, непроизвольно раскрывшись, получил удар шпагой в живот. Вибора, словно затылком почуяв за спиной опасное движение, обернулся и успел парировать рапиру Чезаре одновременно шпагой и кинжалом. Венецианец, всё ещё сжимавший в левой руке пистолет, недолго думая, огрел им противника по голове. У Диего потемнело в глазах, он отшатнулся, и кончик рапиры рассёк воздух в дюйме от его носа, едва не наградив мориска "испанским поцелуем".
Ещё один венецианец судорожно вцепился в клинок, пронзивший ему грудь. Его убийца, вырвав оружие, бросился на выручку Диего.
— Сдохни!
Чезаре отвлёкся от отступающего мориска на нового противника и, не видя, что с Барбариго, закричал:
— Мессир, вы живы?!
— Да! — ответил проведитор.
"Да убейте же его, кто-нибудь!" — подумал Диего, мотая гудящей головой.
— Смотрите, смотрите! — послышались крики из темноты.
По мостовой загрохотали подошвы башмаков.
— Именем короля, бросить оружие!
— Дьявол! — выругался Вибора. — Отходим!
— Я должен был развалить Лигу.
Каэтани поднял бровь и не удержал смешок.
— Развалить Лигу? А пуп бы не развязался?
— В Мессине я должен был прикончить Агостино Барбариго так, чтобы подумали на генуэзцев, — спокойно пояснил Вибора. — Сорвалось.
— В Игуменице повторил попытку? — Каэтани снова стал серьёзным.
— Да. Дальше вы знаете, — Диего впервые назвал герцога на "вы", — я же говорил, немногое смогу рассказать.
Он опустил глаза. Каэтани некоторое время молчал, потом спросил:
— Когда ты свёл знакомство с сеньором Бои, Барбаросса представился посланником проведитора. Он вёл двойную игру? Кто же его настоящий хозяин? Мехмед-паша? А может… сам дьявол?
— Как бы ты хотел умереть, Сейфулла?
Диего усмехнулся.
— Думаю, смерть в глубокой старости мне не грозит.
— Рассчитываешь погибнуть от меча? А ведь меч может быть и палаческим.
— Хотите напугать, Гассан-эфенди? Я сделал всё, что мог.
— Не всё. Воин ислама на полпути не останавливается, а ты позорно бежал. Чего ещё ждать от потомка трусов, что предали истинную веру, желая сберечь свои шкуры.
Диего сжал зубы.
— А вы не предавали веры своих отцов, ради спасения жизни?
— Не сравнивай несравнимое, грешник. Я узрел свет истинной веры и уже много лет не жалею своей жизни, сражаясь за неё. Я попаду в рай. А ты, презренный, прячешься под крестом и вздрагиваешь всякий раз, когда тебя называют по имени. По истинному имени, — Гассан презрительно сплюнул, — ты никогда не совершал намаз и не соблюдал поста в Рамадан. Ты будешь вечно гореть в аду, терпя невыносимые муки.