Царь присматривался дней пять, совещался с друзьями, и, наконец, объявил войску, что эти испанские варвары теперь подданные Македонии и за услугу их — ровня македонянам. Каэтани ждал недовольства, помнил, как эти самые люди через десяток лет будут смотреть на обласканных персов.
"Любит наш царь варваров".
И кое-какой ропоток пробежал, однако Парменион быстро пресёк его.
— Чего заныли? В чём вас ущемили? В царских "друзьях" едва не половина — чужеземцы. Чего на них не ропщите? Или тоже ревнуете? Так будьте лучше! Вон, Демарат, и в войске-то не служит, гостеприимец всего лишь. А какую услугу оказал? Или не заслужил?
Поутихли. Погодя и Каэтани успокоился. Тем более, что вскорости узнал — зовут его за глаза "Нашим варваром". Честь, которой даже князья пеонов и агриан не удостоились. Впрочем, как раз они варварами считаться не желали, переоделись в эллинское сами, отпрыскам давали эллинские имена и завозили учителей-эллинов.
Демарат, посмеиваясь, сказал, что, мол, хотели прозвать Астрапеем, да ревности Зевса побоялись.
А потом новопричисленный к филам, царским "друзьям"[80] Онорато-испанец, "Наш варвар", предложил Филиппу взять Византий.
Мало кто из слышавших это смог сдержать смешок.
— А я чем тут занимаюсь? — поинтересовался Филипп.
— А ты, царь, не возьмёшь, — напомнил Онорато.
Филипп заломил бровь, велел всем шатёр покинуть, кроме Пармениона и Эвмена.
Онорато скосил взгляд на последнего и с некоторой неуверенностью продолжил.
— Я же говорил, ты стоял под стенами до весны и отступился.
— Ты насчёт прорицаний своих и другое говорил.
— Верно, — кивнул Онорато, — но тут иное. Как с Фокионовым флотом.
Филипп цокнул языком.
— Почему Византий? — Спросил Эвмен, — из-за того, что ключ к Боспору?
— И это тоже. А ещё зрителей больше, — ответил Каэтани.
— Как с Лампсаком и Мемноном? — догадался кардиец.
— Именно.
Из македонян только Эвмен к тому времени успел задуматься — сколько же ангаров, гонцов царя царей летели сейчас "быстрее журавлей" в Вавилон с тревожными новостями.
— А Перинф? — спросил кардиец.
— С моря им теперь нет подмоги, — прогудел Парменион.
— Да, — кивнул Филипп, — дружище, надеюсь на тебя. А мы к Византию.
Далеко не всегда он столь быстро принимал решения.
Эту идею Каэтани давно обдумывал, обсуждал с офицерами. Контарини заявил, что затея безумная, поскольку он бывал в Константинополе и видел, какие там стены, но тут даже малообразованные испанцы подняли его на смех.
Через несколько дней часть флота христиан вместе с Филиппом, который хотел лично пройти на удивительных кораблях, перешла под Византий, где также кипели осадные работы под руководством Кратера и механика Диада. Здесь спор, какова должна быть мина, разгорелся с новой силой. Поучаствовал и Фёдор, который теперь всюду следовал за герцогом: