Поражение потерпел Муэдзинзаде. Добродетельный, благородный, мягкосердечный человек, он обещал в честь победы освободить гребцов. Был храбрым и умелым воином, но прежде не командовал даже лодкой. Христиане побили его, как и лошадников Сирокко и Пертау-пашу.
Морской волк Улуч Али свою битву не проиграл.
В самом конце боя он почувствовал себя дурно. В глазах потемнело.
Немудрено — в схватке с галерами христианского арьергарда шальная пуля на излёте ударила в шею. Верный Махди Аль-Джабир попытался увести своего господина в каюту, но паша отмахнулся. Ерунда, блошиный укус, не более. Его настолько захватила возможность вновь поглумиться над мальтийцами, что он даже не замечал боли и лишь когда знамя Ордена затрепетало на мачте под тремя полумесяцами, отдал себя в руки врача.
Теперь госпитальеры все зубы в труху изотрут. Тут их позор куда больше, чем в той памятной, двухлетней давности погоне Улуч Али за Сан-Клеманом. Тогда паша взял отличную добычу, три мальтийских галеры, битком набитые отборными сицилийскими винами. Одна из галер, лантерна, стала его флагманом. Успех мог бы быть и больше. Трусливый и жадный иоаннит Франсуа Сан-Клеман вместо того, чтобы защищать знамя Ордена, спасал своё добро. Если бы не один из рыцарей, который не забыл о чести, да помогавший ему отважный и ловкий писарь, Улуч Али владел бы уже двумя орденскими знамёнами.
Ну ничего. Зато какое удовольствие ему потом доставили новости о метаниях обгадившегося Сан-Клемана, который даже бегал к Папе, дабы тот защитил его от гнева мальтийцев. Понтифик спасать труса не пожелал, посоветовал ответить за свои дела. Суд, позор и казнь. Поделом дураку, который мог бы встретить берберов лицом к лицу и тогда кто знает, как бы всё повернулось. Отличные пушки были у Сан-Клемана, великолепные галеры. Его "Капитана", теперь именуемая "Аль-Бахт"[15] — чудо как хороша.
В каюте Улуч Али зашатало, и он грузно сел на койку. Ноги будто ватные. Едва смог снова встать, чтобы с помощью слуги снять доспехи — чернёный дорогущий донеми зир[16] и шлем-чичак, дамасской ковки, украшенный золотыми изречениями из Корана.
Паша разоблачился до шальвар. Нижняя рубашка возле ворота побурела от крови. Ему повезло, стреляли издалека, кроме того, пуля сначала чиркнула о науш шлема. Вошла в тело неглубоко и не задела важных артерий.
Когда Махди Аль-Джабир принялся его осматривать, Улуч Али позволил себе поморщиться.
— Что-то ты бледен, Аль-Джабир. Ты сам случаем не ранен?
— Прошу тебя помолчи, мой господин, пока я не закончу. Нет, я не ранен. Просто не так давно накатила внезапная дурнота. Уже прошло. Не знаю, что это было, но видел, как несколько человек тёрли глаза, один стоял на четвереньках, а двое блевали через борт.