– Так ты ж сама мне говорила – similia similibus curantur! Подобное лечится подобным, помнишь?
– Маруся! Я ж не знала, что ты так буквально мой совет воспримешь!
– А вот восприняла.
– Помогло хоть?
– Не поверишь, но да. И та картина мерзкая больше перед глазами не стоит. Я ведь спать не могла недели две. Все вспоминала, как он ту кошку крашеную дерет.
– Маш, ну, что за выражения?
– А как еще? Я его таким никогда не видела, Тусь. Сколько лет прожили, всегда нежный, ласковый, пылинки с меня сдувал, а тут… Как животное… И маты такие, что мы с тобой и не слышали никогда.
– Странно. Как про другого человека говоришь, – задумчиво покачала головой сестра. – Федор у тебя всегда такой спокойный был. Помнишь, я еще не верила поначалу, что он мент? И семья у него интеллигентная. Ты, кстати, у Регины Петровны уже была?
– Нет, Тусь. Я сиделке за две недели заплатила, не хочу раньше времени показываться.
– Как же теперь? Ты ее бросишь?
– Что ты глупости говоришь? – хмыкнула я. – Как я ее брошу? Сама же знаешь, не смогу.
– Ох, Машка! А может, простишь Федора? Ну, ты ведь тоже как-бы отомстила. Ведь хорошо же жили.
Татка отложила в сторону намазанный клеем кусок и посмотрела на меня с затаенной надеждой.
– Не могу, Тусь, – взглянула на сестру и устало вздохнула. – Не могу. Внутри перегорело что-то. Особенно после его слов о детях.
– Ты мне не рассказывала.
– Больно было, вот и не рассказывала. Он же мне тогда крикнул, когда я уходила, что кому я такая ущербная нужна? И что все равно к нему приползу, а он еще подумает, стоит ли с бесплодной жить… Или лучше нормальную найти.
– Маш…
Татка обняла меня и сжала в объятиях.
– Даже думать забудь! На фиг этого урода! Мы тебе самого лучшего найдем! И все у тебя будет, и дети, и семья. Ты же помнишь, Владимир Моисеевич говорил, что шанс у тебя есть, просто не с Федькой.
Да. Было такое. Мой гинеколог, вообще, тот еще оптимист. Я тоже, до поры до времени, верила, что все возможно. Жаль, что жизнь не оправдала моих ожиданий.
– Ладно, Тат, давай клеить, а то стена уже высохла.
– Ой, правда!
Татка спохватилась и вцепилась в отрезанный кусок. Тяжелый флизелин потянулся по полу.
– Да погоди ты! Куда одна?
Мы доклеили обои, а вечером пришел недовольный Жорик. Он поменял краны и прочитал мне лекцию о том, что женщина не способна выжить в одиночестве.
– Последний раз помогаю, – ворчал он. – Если ты думаешь, что теперь я взвалю на себя всю работу в твоем доме, то даже не надейся.
– Жор, да я ж знаю. И даже не рассчитываю, – привычно постаравшись не реагировать на тон, примирительно улыбнулась мужу сестры.