Герои романа тяготятся чем угодно, но только не своей посредственностью. Стихов Маяковского о любви как о ревности к Копернику («его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником») они бы просто не поняли. Все они – хоть рок-музыкант, хоть молодой спекулянт – хотят играть в первой или, на худой конец, во второй лиге, – но никак не в высшей, – а уж о чемпионстве и просто не помышляют. И это идет вразрез и с великой американской литературой, и с великой Американской мечтой. Которая – как ни крути – заключается в том, чтобы стать президентом США (и в этом качестве – президентом земного шара). А если уж писателем – то всемирно признанным гением.
Но еще любопытнее история с самим Франзеном. Признанный (и, возможно, не без оснований) первым американским писателем современности, он не похож ни на кого из литературных титанов прошлого (перечисленных выше), не похож он также на Пинчона, не похож на Сэлинджера, не похож на Филипа Рота… А похож он на двух Джонов (Апдайка и Чивера) – и еще в большей мере на Ирвина Шоу, то есть на писателей заведомо второ-, если не третьеразрядных. «Свобода» сильным, я бы сказал, разительным образом похожа на роман крепкого, но заурядного беллетриста Ирвина Шоу «Богач, бедняк» – роман, настолько полюбившийся в СССР, что у нас по нему сняли прибалтийскими силами телефильм… Выкинув, естественно, две трети эротики, – ну так и из «Свободы» можно выкинуть две трети эротики без малейшего ущерба для романа.
То есть что же такое у нас получается? Франзен – новый Ирвин Шоу? Да, конечно. Ирвин Шоу – посредственность? Безусловно. А Франзен? Ни в коем случае! Он первый писатель современности, так?.. Если так, то ерунда получается, как в анекдоте про престарелого Брежнева: «Брат моего брата, но не мой брат»…
Желание стать чемпионом (ну или президентом США) присуще писателю Франзену ничуть не в большей мере, чем героям его романа. Вслед за ними (а вернее, конечно, руководствуясь тою же логикой) изо всех мыслимых и немыслимых свобод он выбирает свободу быть посредственностью – и, как ни странно, выигрывает.
Обсуждать сейчас эту странность мы не будем. Вот мы ее заметили, а теперь самое время над ней поразмыслить. И сделать это лучше так, как сделал своей избраннице предложение «крокодил Гена» из фильма «Блондинка за углом». То есть молча.
Лучшим переводным романом 2011 года стал, на мой взгляд, «Кровавый меридиан» Кормака Маккарти, впервые увидевший свет еще в 1985 году, но ничуть не утративший актуальности и сегодня, о чем лишний раз свидетельствует тот факт, что роман буквально сейчас экранизируют – и выход фильма на экран намечен на 2014 год. Да и вообще творческая судьба этого писателя, как мы увидим дальше, неотделима от кинематографа, а говоря об актуальности, мы имеем в виду актуальность метафизическую.