В пьесе четыре действующих лица: Гитлер, его друзья и соратники (люто ненавидящие, впрочем, друг друга) Рем и Штрассер и пушечный король Крупп. Рем командует армией штурмовиков, раздражающей армейский генералитет бесчинствами и анархическими выходками. Штрассер – лидер национал-социалистических профсоюзов: он стремится к социалистической – антикапиталистической – революции в националистической оболочке. Крупп диктует – и навязывает – свою волю рейхсканцлеру: оба смутьяна вместе с великим множеством преданных им сподвижников подлежат уничтожению без суда и следствия. Попытка Штрассера заключить союз с Ремом срывается – и их приносят в жертву намечающемуся союзу Гитлера с генералитетом. С национал-социализмом (в его идейной сути) отныне покончено, осталась пустая оболочка. Гитлер поступился идеями, с которыми шел к власти, ради самой власти.
Казалось бы, антифашистская пьеса? Отнюдь! Главный – и, бесспорно, положительный – герой здесь Гитлер. «Я солдат, а ты художник», – постоянно напоминает ему уже преданный на заклание Рем, и Гитлер вроде бы соглашается на это довольно унизительное для него разделение функций. «Я становлюсь художником!» (глагол «становиться» и вся философия становления здесь из гетевского «Фауста») – восклицает он, уже расправившись с недавними друзьями и соратниками и с сотнями их приверженцев. Убийство и предательство во имя личной безраздельной власти подаются и воспринимаются здесь как высшая форма творчества. И, став таким образом «художником», Гитлер открыто и злорадно диктует свою волю пушечному королю, а вслед за ним – и всей Германии, а там, чем черт не шутит, – и всему миру. И он отныне – сверхчеловек, а всемогущий только что Крупп – всего лишь тварь дрожащая…
Сходными идеями (хотя и в обратной, так сказать, перспективе) проникнута и пьеса «Маркиза де Сад», также помещенная в однотомнике. История христианской любви и христианского всепрощения маркизы де Сад к ее мятущемуся и, мягко говоря, небезгрешному мужу общеизвестна и воссоздана здесь с фактографической точностью. Многолетнее заключение мужа в тюрьме она переносит с не меньшей стойкостью, чем ранее – достоверные, как правило, слухи о его сексуальных эскападах. И лишь когда Великая французская революция освобождает маркиза из заточения (впрочем, весьма ненадолго), его супруга окончательно порывает с ним и удаляется в монастырь. Почему же? Как всегда у Мисимы, важна авторская интерпретация происходящих событий – интерпретация, исполненная не столько исторической правды, сколько творческого своеволия, чтобы не сказать – произвола.