Насколько сложней обстоит дело с Лампо: тоска по эстетическому и метафизическому идеалу играет в его творчестве не меньшую роль, чем общественно-политические и гуманистические устремления писателя.
Различие творческих манер выявляет и подчеркивает общность тематики и особенно проблематики в творчестве двух видных фламандских писателей, что и позволяет отнестись к сборникам их произведений как к своего рода дилогии. Дилогии, которую в интересах читателя надо бы в ближайшие годы развернуть как минимум в тетралогию.
«Квартирант и Фекла на диване»[15]
Многие читатели помнят, должно быть, замечательное стихотворение Саши Черного, строка из которого вынесена в название статьи. Интеллигент соблазняет поломойку и «среди лобзаний» уверяет ее в том, что ликвидирует тем самым сословные барьеры и добивается единения с народом…
Великий австрийский писатель Элиас Канетти написал по той же канве роман «Ослепление» (1936), принесший ему славу в шестидесятые и Нобелевскую премию в 1981-м. Роман опубликован по-русски двенадцать лет назад в высокопрофессиональном, как всегда, переводе С. Апта, но только сейчас, будучи переиздан в «интеллектуальной» серии издательства «Симпозиум», приковывает к себе внимание. Можно сказать, мы до него дозрели – как дозрела до него западноевропейская интеллигенция тридцать пять лет назад.
В 1938 году, когда Австрия добровольно и восторженно присоединилась к «великогерманскому рейху», Канетти не только эмигрировал из страны, но запретил себе писать художественные произведения. Отныне он публикует только социологические и социопсихологические штудии, самой знаменитой из которых становится монументальный труд «Масса и власть». Но искусство манипулирования человеком – главная тема и трагического романа «Ослепление», внешнее сходство которого с анекдотом, или со стихотворением Саши Черного, или даже с беспросветно мрачным, но далеким от каких бы то ни было обобщений романом Набокова «Камера обскура» не должно сбить нас с толку.
Фашизм называют чумой XX века, но на самом деле фашизм всего лишь одна из разновидностей этой чумы, а Канетти исследует ее и как ученый, и как писатель целостно и объемно. Два ключевых образа служат ему опорами: вынесенное в заголовок ослепление (то есть внезапная насильственная слепота, провоцирующая насилие и со стороны самого ослепленного, – сравните с историей библейского Самсона) и бушующее, опять-таки насильственно бушующее, пламя. А пламя, указывает Канетти, распространяется по тем же законам, что и коллективные психозы, внезапно охватывающие человеческую толпу. И все это – в рамках увлекательного, захватывающе увлекательного романа.