Друзья заботились о ней, как могли, но депрессия становилась все тяжелей и невыносимей. Ближе к маю Сильвия собиралась вернуться в Девон и усиленно готовилась к переезду. Стихи она писала буквально до последнего часа – и многие из этих стихов вошли впоследствии в число ее признанных шедевров… Окружающим вовсе не казалось, что Сильвия махнула на себя рукой окончательно. Временами она была весела, остроумна, с надежной смотрела в будущее.
Так или иначе, 11 февраля 1963 года Сильвии Платт не стало. В очередном приступе печали (или безумия – кто сумеет здесь провести между ними грань?) она наложила на себя руки.
Посмертная слава пришла к ней почти сразу же. Уже поэтический сборник «Ариэль», вышедший в середине 1965 года, был воспринят как этапное произведение англоязычной поэзии, вслед за ним вышли «Переправа» (иногда название сборника и ключевого стихотворения в нем переводят как «Шествие по водам», здесь у автора преднамеренная многозначность; 1971), «Зимние дерева» (1972), в 1981 году вышло «Полное собрание стихотворений», подготовленное Тедом Хьюзом. Повесть «Под стеклянным колпаком» выдержала десятки изданий по обе стороны океана, была переведена на множество языков. Широко переводились и стихи поэтессы, выходили отдельными сборниками, например, в Польше (1975). Наше знакомство с творчеством Платт было (за исключением отдельных стихотворений в антологиях и в журнале «Иностранная литература») надолго отложено. Тому есть и литературные и внелитературные причины. Сложная, суггестивная, подчеркнуто модернистская лирика Платт отпугивала чиновников литературного ведомства; даже когда ее стихи у нас печатали, для перевода отбирали только самое простое и, соответственно, для нее не характерное. Подозрение вызывал и постоянный интерес поэтессы к библейской и еврейской тематике, натурализм иных описаний (смерти, родов, больницы). Претила ханжескому вкусу и сама судьба поэтессы (с трагическим финальным аккордом) – она казалась изломанной и декадентской.
Соотношение автобиографического (и шире – реалистического) и имажинерного начал в творчестве Платт – вопрос крайне сложный, но в то же время здесь корень ее оригинальности и, может быть, главный урок, ею преподанный. Подчеркнутая реалистичность, даже, повторяю, натуралистичность иных описаний в стихах и в прозе свидетельствует, казалось бы, о достоверности повествования. Но сплошь и рядом сталкиваешься с тем, что подоплека событий, причины поступков, да и сами факты в произведениях Платт – это игра воображения (больного воображения!) или преднамеренная мистификация. Таков, например, образ отца – «папашки» – в ее лирике (ср. стихотворения «Папашка» и «Восстающая из мертвых»). Своего отца – поляка по происхождению и вполне мирного профессора биологии и специалиста по пчеловодству – поэтесса превращает в стихах в нацистского убийцу, сравнивает с сатаной и возлагает на него ответственность за геноцид евреев в Третьем рейхе. В то же время в ряде других стихотворений (например, «Дочь пасечника») подчеркивается духовное, да и душевное родство с ним. В повести «Под стеклянным колпаком» мать рассказчицы не может простить своему мужу того, что он умер, оставив ее без средств к существованию, – однако ненависть обращена здесь уже не на отца, а на мать. Такой – триединый и мифологизированный – образ отца означает лишь важную роль, которую отец и его ранняя смерть сыграли в становлении Сильвии.