В многообразном (всеядном), но все равно инварианте. Виртуальной же действительности, в которую (в широком смысле) входят религия, философия, искусство и весь спектр платонических чувствований, – саморазоблачиться в качестве безобидного хобби.
Нельзя сказать, чтобы этот процесс «пошел» легко, хотя бы потому, что он сразу же пошел в обе стороны. Разве не истинным приколом стало, например, создание государства Израиль и в особенности воскрешение в нем мертвого языка иврита? Разве не прикольным оказался эксперимент красных кхмеров? Или массовое самоубийство в Гайане? (Вот, кстати, где простор для аналитика: что из происшедшего в Джорджтауне было от веры, а что – от злоупотребления наркотиками?) И разве не к виртуальной действительности относится нынешняя независимая Россия, искусственно вычлененная из реально существовавшего СССР? А полеты в космос – зачем, куда, чем они отличаются от полетов Карлоса Кастанеды? Или паломничества в Мекку, совершаемые нынче при помощи туристических агентств на самолете: чем в таком случае хадж отличается от trip'a? A смертный приговор, вынесенный Салману Рушди за «Сатанинские стихи», – из какой действительности он?
Молодежь (а точнее, молодость) мира, оттесняемая на обочину, изгоняемая в виртуальную действительность, вела жестокие арьергардные бои далеко не только виртуального плана. Характерно при этом, что вовсю срабатывал мотив компенсации: каждый (в каждой стране) стремился испытать то, в чем чувствовал себя обделенным. Русские слободчане конца пятидесятых, не хлебнувшие «экономического чуда» (и, соответственно, не нахлебавшиеся им досыта), нацепляли брюки-дудочки и отпускали длинные волосы, терпя за это поношения, а то и избиения со стороны своих сверстников, опоздавших родиться пламенными чекистами. В Западной Германии, Италии, Японии, побежденных и униженных в итоге Второй мировой, уходили в «красные бригады» и им подобные террористические организации. В благополучнейшей Франции устраивали едва не переросшие в революцию студенческие волнения. В объевшейся и нейтральной Швеции ставили рекорды по числу самоубийств. В стране Освенцима – Польше – увлекались антисемитизмом («платоническим антисемитизмом», как определил один из исследователей). Из примитивно-социалистической Болгарии всеми правдами и неправдами выживали былых поработителей – турок, кровь которых течет в жилах едва ли не у каждого болгарина. Национализм (в Северном полушарии) расцветал и расцветает в двух видах: как державно-спекулятивный, с одной стороны, и как ностальгически-виртуальный – с другой, становясь (во втором случае) не «последним прибежищем негодяя», а последним прибежищем маргинала, ни за что не желающего смириться с собственной маргинальностью.