— Марлена, — пролепетала я, сглотнув. Меня всегда пугали всякие там колдуньи-ведуньи. Она кивнула головой и запела удивительно чистым и приятным голосом:
— Пером птицы провожу по челу Марлены, сглаз снимаю. Горящей свечой провожу по челу Марлены, сглаз снимаю. Острием ножа провожу по челу Марлены, сглаз снимаю. Прозрачным камнем провожу по челу Марлены, сглаз снимаю. Ногой три раза топаю, даю духам знак и наказ: унести сглаз от Марлены к тому, кто его сделал. Зло должно быть наказано, а добро поддержано, — где она доставала все озвученные предметы, неизвестно. Только стоило ее губам начинать озвучивать их, как они тут же появлялись у нее в руке. От ножа я чуть не шарахнулась. Кто ее знает, может она решит у меня на лбу какой-нибудь знак вырезать для пущего эффекта. Но огонь в ее глазах меня напугал еще больше и я не посмела даже моргнуть.
Трижды прочитав заговор, бабулька с охом осела на пол. С ее лба стекали капельки пота.
— Бабушка! — тут же подлетела я к ней, подхватывая под руки. — Чего стоите, как истукан? — рявкнула на кера Обскера. — Помогать не собираетесь? — на что он только фыркнул и отворотил морду в другую сторону. Ах, так! Тогда держись, козлина! — Ну, мужики пошли, хуже барышень, правда, уважаемая? А еще меня учить правилам поведения взялся. Кто ж его учил-то этим самым правилам, не знаете? — она хитро сверкнула зелеными глазами из-под седой челки и изогнула уголок губ в подобии ухмылки. — Вот бы познакомиться с тем халтурщиком. Я бы его поучила уму-разуму. Да, где ж это видано, так относиться к старым людям?! — мой препод уже был похож на пышущий со всех щелей паром чайник. Пухлая физиономия покраснела до цвета переспелой вишни, а я все не унималась. — У нас даже маленькие дети знают, что стареньким надо место в автобусе уступить и пропустить вперед, если куда-то входишь. А уж, если старый человек занемог, помочь ему в этот момент первостепенная задача каждого. Если Вы не знаете таких простых правил поведения в обществе, как Вы собирались обучать меня им? — усадив бабульку на стул, я повернулась к керу Обскеру и уперла руки в бока. Мой взгляд был полон гнева. Дядька, видя, что дело пахнет керосином, не будь дураком, шлепнулся на колени и стал просить прощения у старушки.
— Выйди, — коротко бросила она ему и, дождавшись, когда толстяк скроется за дверью, быстро зашептала мне. — Девочка, держи, — сунула мне в руки какой-то мешочек, — когда почувствуешь опасность, смертельную опасность, дерни за шнурок и тут же окажешься у меня. А я тебе сумею помочь, будь уверена, — заверила бабулька меня, видя скептицизм на моем лице, — даже не смотри, что я на вид такая немощная. Они все думают, что Элайзу Жасмин можно уже списывать со счетов, только глубоко ошибаются. А ты — молодец, не испугалась запачкаться. За это я дарю тебе свое благословение! Ты храбрая девочка и умная, не в пример Мариоке. И своего суженого не чурайся, он…