— Что ж, тогда я, кажется, могу на его счёт не волноваться, — проговорила Долорес, сделав ещё глоток чая, и слегка улыбнулась. — Я доверяю Итачи.
Захотелось рассмеяться ей в лицо — не позволил здравый смысл и то, что путы крепко сжимали грудную клетку, глубоко дышать было проблематично. Но всё равно… Доверять Итачи — человеку, который лгал едва ли не лучше, чем владел Шаринганом, который весь мир за нос водил и открыл правду о себе только когда его конкретненько так припёрли к стенке!.. Ну и дура же вы, Жаба-сан!
Об этом своём открытии Анко не преминула сообщить Сасори, когда заявилась к нему.
— То есть, ну вот совсем дура! — вдохновенно вещала Анко, вышагивая по кабинету кукловода от рабочего стола, за которым тот сидел, к камину и обратно. — Мозгов — ни на грамм! Доверять Итачи — это же надо додуматься! — она резко сбавила обороты и, облизнув губы, расплылась в хищной улыбке. — А как она улыбалась, вспоминая его…
— Могу себе представить, — отозвался Сасори, её пылкой речью скорее раздражённый, чем впечатлённый. — Мне кажется, произошедшее в результате нашей с Дейдарой шутки всё-таки повредило ей психику.
Анко вновь дошагала до стола и на этот раз остановилась возле него.
— Слушай, ну что вы тогда с ней сделали, а? — спросила она, заискивающе глядя на кукловода. Тот, сосредоточенный на проверке домашних заданий, этого не увидел.
— Если так любопытно, узнай у Мадары, — ответил Сасори своим особенным «отстань-пока-я-не-взял-сенбон» тоном. — По сути, до итоговых масштабов раздул пламя именно он.
— Сасори, ксо! — возмутилась Анко, но сама почувствовала, что бодрость выходит слегка переигранная, а потому решила опять понизить голос и, наклонившись к нему, зашептать: — Ты ведь понимаешь, что мне хватит дурости и правда спросить. Подозреваю, Мадара потребует, чтобы я не совала нос, куда не следует, — но я всё равно же суну, и тогда…
— Я всё-таки получу куклу, которую хочу, — бесстрастно заключил Сасори. — Главное, чтобы Первый не решил на так удачно подвернувшемся трупе учить Сакуру медицине — попортят ведь.
— Какой ты заботливый… — шумно выдохнула Анко, а затем вынула из кармана и положила перед ним поверх чьего-то эссе три самодельных бумажных конвертика.
Несколько секунд Сасори смотрел на них, словно пытался понять, почему вообще Анко пытается привлечь его внимание именно таким способом. Потом, впрочем, взял их и, поднявшись из кресла, отошёл ко второму столу, на котором помещался котёл, инструменты и редкие склянки — большая часть аккуратными рядами выстроена на полках. Там он взял флакон, который показывал Анко накануне — тот, что с Амортенцией, блестящей байдой, — и чёткими, опытными движениями разлил его поровну на шесть склянок.