— Мал ещё для нашей компании, — чопорно возвестил Мадара, но было ясно, что он шутит.
Хаширама посмеялся над этим, скосил глаза на брата — Тобирама с хладнокровным видом пил чай, думая о своём, — и поднял взгляд на свиток в токонома.
— Неугасимый огонь в сердце — великая ценность, — прочёл он, и в его устах слова ожили, преисполнились смысла. — Верно подмечено, Анко.
— Завещанная вами Воля Огня поколениями поддерживает шиноби Конохи, — ответила Анко, хотя лично для неё эта фраза значила и другое: являясь шиноби, не теряй человека внутри.
Первый Хокаге улыбнулся ей едва ли не с отеческой заботой — она чувствовала, что он понял. Анко улыбнулась в ответ и сменила тему:
— Ваш столик получился очень изящным, Хаширама-сама.
Первый едва ли не раздулся от гордости, и было от чего — форма и фактура стола в самом деле прекрасны. Мадара наклонил голову к плечу, чтобы рассмотреть один из рисунков на поверхности под определённым углом.
— Это что… дерево?
— Это цапля, — поправил Первый.
— А это чьи-то кишки, развешанные на ветвях?
— Это цветы сакуры! — Хаширама насупился, и Анко стоило определённого труда сдержать смех. — Мадара, если ничего не понимаешь в живописи, не берись судить!
— Справедливости ради, брат, я тоже вначале подумал, что это кишки, — подал голос Тобирама.
— Как же я рад, что вы хоть в чём-то солидарны, — пробурчал Хаширама и повернулся к Анко; она ответила:
— Я тоже вижу сакуру, Хаширама-сама.
— Ещё бы, — Мадара пренебрежительно поджал губы, но долго не выдержал под проникновенно-осуждающим взглядом друга и принялся за чай.
После они ещё долго разговаривали вчетвером — конечно, больше разговаривали Хаширама и Мадара, а Тобирама и Анко почти всё время молчали и слушали. Это было так хорошо и приятно: просто молча сидеть в пропахшем деревом и чаем домике, слушать рассуждения о мире легендарных шиноби, ощущать, как спокойно, размеренно разливается их невероятная, в бою убийственная чакра: тёплая и словно напоенная летним солнцем — Хаширамы, холодная и колкая — Тобирамы, рокочущая, как океан, — Мадары. Анко была достаточно хорошим сенсором, чтобы ощущать волшебство момента; она проникалась им и испытывала уверенность, что даже спустя годы и десятилетия не забудет эту ночь, в которую была хозяйкой для великих основателей Конохи.
Поэтому так печально, что всё подходило к концу. Когда в разговоре повисла долгая пауза, Анко извинилась и покинула чайный домик — давала сигнал, что церемония окончена. Некоторое время вновь, как и вначале, она стояла одна, а после, когда шиноби вышли, поклонилась каждому из них.