Выждав определённое время, Анко вошла к ним и, поклонившись каждому из троих, села напротив гостей у очага. Она сняла крышку со шкатулки с чаем и насыпала его в большую чашу, в которую, когда закипела вода, влила немного кипятка. Взяв со столика бамбуковый венчик, куноичи точными, идеальными движениями стала взбивать содержимое чаши, чувствуя на себе взгляды троих шиноби, неотрывно наблюдавших за каждым её движением. Все они молчали, но молчание это вовсе не было гнетущим — оно было наполнено умиротворённым спокойствием, тихим шипением воды в котле и постукиванием венчика по чаше, ароматом благовоний и начавшим уже брать верх над ними запахом чая.
Это сродни медитации: тишина, размеренное движение, дыхание. Анко находилась на грани реальности и терпко-горького мира иллюзий, разливавшегося внутри, вокруг неё. И ей не нужно было смотреть, чтобы знать: гости тоже чувствуют атмосферу, то, как всё каждодневное, обыденное остаётся где-то за гранью, уступая место гармонии с собой, спокойному наблюдению, осязанию, осознанию.
Когда на поверхности массы образовалась матово-зелёная пена, Анко аккуратно положила венчик, добавила в чашу ещё кипятка, после чего, не торопясь, размешала. Опыт сказался и здесь: с первого раза Анко удалось получить верную консистенцию, после чего она окончательно отложила венчик.
Повернувшись к Хашираме, Анко с поклоном подала ему чашу. Первый принял её и сделал несколько глотков, без спешки обтёр края и передал чашу брату, тот после того, как отпил, — Мадаре, а затем чаша вернулась к Анко. Омыв её, куноичи вновь передала чашу гостям, и она прошла по рукам — мужчины рассматривали стенки, гладили их, и Анко читала в их глазах тот же вопрос, который задавала себе самой: кто подарил Альбусу Дамблдору этот набор, который директор Хогвартса долгие годы держал в своём кабинете в замке?
Мадара вновь передал чашу ей, и Анко заварила лёгкий чай для каждого в отдельной чашке. Когда она закончила с этим и с новыми поклонами передала гостям чай, Мадара, сделав глоток, первым нарушил молчание:
— Этот домик кажется мне знакомым.
— Он — копия того, в котором мы пили чай после заключения мира между кланами, — тут же ответил Хаширама, довольно щурясь. — Я рад, что ты вспомнил.
— Я вспомнил лишь то, что прежде видел его, — не упустил шанс обломать его Мадара, но добавил: — Хотя, признаю, ты постарался.
— Не я один, — покачал головой Первый Хокаге. — Спасибо вам, Мадара, Тобирама, Анко; мне в самом деле в последнее время не хватало напоминания о доме. И Итачи, конечно, его тоже стоит поблагодарить… почему вы его не позвали?