— А может, немного страсти — и спать? — предложила Анко, распуская причёску, и встряхнула головой. — И да, я сегодня добрая, так что обещаю: если останешься ночевать тут, я не буду пытаться прирезать тебя поутру.
— Без этого не так интересно, — возразил Сасори; поднявшись из кресла, он протянул ей руку. — Мы оба знаем, что не убьём друг друга, не здесь, в этом замке, по крайней мере. Но пробовать и пытаться нам ничто не мешает, согласись.
— И меня это крайне радует, — вполне серьёзно ответила Анко, опираясь на его ладонь и поднимаясь. — Без огня и опасности шиноби хиреют.
— Сегодня вечером ты мало походишь на шиноби, по крайней мере в привычном смысле, — произнёс Сасори, без стеснения обводя её взглядом с головы, с разрушенной причёски, до ступней в носочках и сандалиях. — С другой стороны, это многое объясняет, в частности причины твоей успешности как шпиона.
— Ты в самом деле хочешь сейчас говорить об этом? — Анко сделала последний разделявший их шаг и встала вплотную к Сасори. Хотелось его огня — опасного, но в то же время замечательно согревающего. Потому что в душе, из которой ускользало тепло церемонии и неспешной беседы с интересными людьми, вновь разливался обжигающий, мёртвенный холод.
— Лишь отмечаю твои таланты.
Он развернул её одним движением; левой рукой обхватив Анко поперёк талии, прижимая спиной к своей груди, правой Сасори скользнул между её ног, ловко пробираясь меж складок кимоно. Накрыв его руки своими, Анко повернула голову и ощутимо, до крови укусила его за губу, но Сасори только увлёк её в поцелуй, скользя по бедру пальцами. Тихо застонав в поцелуй, Анко завела руку за спину, прошлась ладонью по напряжённым мышцам его живота, чувствующимся под рубашкой, и потянулась ниже.
— Торопишься, — Сасори с силой привлёк Анко к себе, и рука оказалась зажата между их телами. — Мы только начинаем.
— Это ты мне говоришь, господин Не-заставляй-меня-ждать, он же Давай-по-быстрому-и-выметайся? — проворчала Анко, в какой-то мере раздосадованная. Впрочем, в тот же момент другая часть её существа как всегда получала чистое, незамутнённое удовольствие от осознания того, что Сасори контролирует всё, даже мельчайший её порыв; что игра полностью идёт по его правилам.
— Сегодня я иной, — произнёс Сасори, и его голос зазвучал низко, обволакивающе. — Как и ты — иная.
На мгновение опустив взгляд вниз, на свою одежду, Анко тихо усмехнулась, признавая его правоту. В этом шёлковом кимоно, с причёской и умиротворением в душе она была собой не в большей мере, чем нарочно медлящий Сасори.