— И сегодня мы, — прошептал кукловод ей на ухо, — проведём эксперимент.
Он отстранился, но лишь затем, чтобы повернуть Анко к себе лицом; в руке Сасори возник прозрачный фиал, наполненный перламутровой жидкостью.
Анко расширила глаза в непонимании.
— Сасори, что ты задумал?
— Эксперимент, — спокойно повторил он. — Мне стало интересно, как могут чувствовать обычные люди. Тебе разве никогда не бывало?
«Нет», — должна была ответить она. Но голос не подчинился, а из жестов доступен оказался почему-то лишь отрывистый кивок.
Потому что шиноби сложно, практически невозможно понять, как чувствуют, воспринимают друг друга гражданские — как могут они вести разговор без постоянной оглядки, без просчёта, кто перед тобой и что можно ему сказать, насколько открыться, не боясь при этом получить клинок под рёбра или попасть на пыточный стол. Понять, что значит просто довериться, не подозревая другого в подвохе, злом умысле, шпионаже. «А ведь иногда так хочется…»
— Я так и думал, — кивнул Сасори и отошёл к каминной полке, где дожидались своего часа маленькие рюмки-отёко для саке и стаканы с толстыми стенками, которые Мадара использовал, когда делал свой ставший уже знаменитым коктейль из огневиски с абсентом и поджигал эту убийственную смесь. Значит, до её прихода кукловод как минимум обшарил шкафы в кабинете. «Дерьмово», — заключила Анко и про себя ругнулась: вот опять она думает о подвохе. Ксо.
А Сасори тем временем уже вылил понемногу Амортенции в две отёко и наполнил стаканы водой. Затем он обернулся и поманил Анко к себе.
— Всё честно, — произнёс он; отблески пламени камина захватывающе играли в его глазах, на красновато-рыжих волосах. — Мы будем пить зелье из одного флакона, никакого антидота нет.
Анко смотрела на Сасори и вспоминала все те разы, когда он мог, имея контроль, отравить её, свернуть шею, перерезать горло, задушить — и не сделал этого. Вспомнила то, как сама тянулась к кунаю, но в последний момент останавливала руку; то предложение Мадары убить кукловода для неё. Ведь это всё — что-то же значит, так? Хотя бы то, что они могут попытаться, лишь попытаться довериться друг другу только на одну эту ночь.
Как же это сложно — просто довериться, когда всю жизнь тебя учили не доверять. В особенности — одному из тех, за кем охотилась: нукенину, а значит, врагу; тому, в ком нужно видеть цель, объект для шпионажа и, в идеале, устранения… Вот только в последнее время что-то сбилось в идеальной настройке, и цели, прежде безличные, вдруг стали людьми. Со своими привычками и особенностями, привязанностями и переживаниями, которые хотелось изучить без подоплёки, просто потому что интересно.