Правда, если сам попаду под взрыв, даже мне может достаться — специально рассчитывал, чтобы пробивало среднего качества защиту. Моя на порядок лучше, но и она не всесильна, к тому же, если придется активировать в помещении, может придавить стенами и крышей, а там достать огнем — сработавший первым накопитель так и продолжит нагрев, поэтому стоит озаботиться максимальным расстоянием между мной и бомбой. Жуть, если честно, самому страшно от того, что навертел.
Последние часы дороги меня так и кидало от паники до паники. Пока мои спутники спокойно подремывали во вновь наступающих сумерках, я снова и снова накручивал себя, поражаясь: как они могут оставаться такими спокойными?! Отворот и указатель были в завихрениях метели благополучно пропущены, возглас «Приехали!» застал врасплох.
Выгрузка.
Чужие сени, освещенный и теплый холл. Один из «бухгалтеров» проносит чемодан точно на середину помещения.
Суета встречи. Кто — то принимает пальто, кто — то бежит вглубь дома.
Скрип колесиков инвалидного кресла по полу.
Тяжелый неприязненный взгляд исподлобья.
Нервы окончательно сдали и, глядя в глаза своему врагу, я послал сигнал на подрыв, медленно пятясь к выходу.
Семь секунд.
Шесть.
Пять.
— Кабанище!!!! Петька! — из — за спины Солнцева — старшего выскочил рыжий призрак.
Санни?!!!
Четыре.
Был бы барышней — сомлел бы. Никогда еще я не скручивал руны настолько быстро.
Три.
Две.
Есть!
Ни разу не проверенное на практике «отрицание» не подвело. Обжигая руки, вынул нагретый накопитель из чемодана.
Чтобы сразу же оказаться в крепких объятьях брата — покойника.
А вот теперь можно и в обморок.
— … перенес ангину…
— … слабость…
— … нервный припадок…
— Кабан! Кабан, ты меня слышишь?
— Санни, ты же умер?!
— С чего бы?!
— Я точно знаю!
Рыжий венценосец охлопал себя по туловищу и произнес:
— С утра проверял — живой вроде бы…
Живой…
Совершенно живой побратим нагло лыбился в лицо и не спешил отлетать на небо. На всякий случай ущипнул его.
— Ай!
— Живой?!
— Да живой я! Прекращай щипаться!
— Живой… — и снова отрубился.
Утром впервые за долгое время проснулся с ощущением счастья. Епта, как же мне не хотелось покидать сон, где Санни был жив!
— Привет, спящая красавица! — с кресла, приставленного к кровати, на меня взирал собственной персоной небритый и помятый Ужас Пустыни, мой единственный и неповторимый побратим. И именно этот его непарадный вид вкупе с рыжеватой щетиной заставил поверить в реальность происходящего.
— Санни?!! Живой?!!
— Как ты любишь говорить: епта! Как ты меня задолбал этим своим «живой»! Живой, живой! Можешь потрогать! Только не щипайся больше!