И вот теперь я сидел и лихо тратил почти червонец — цены в привокзальной кафешке были безбожно завышены, но без ударной дозы кофе существовал немалый риск опять очнуться на пути домой.
Вообще, план срочно требовалось менять — еще трое суток в таком режиме я не выдержу и точно вернусь в «ласковые» объятия опекуна. Поэтому и свернул в этот городок. Городком он являлся только по названию — четыре кривые улочки вряд ли могли претендовать на столь высокое звание, но при этом мощный железнодорожный узел не давал аборигенам скатиться к жизни обычной деревеньки. Еще недавно сюда же проложили шикарную автотрассу, что гарантировало в недалеком будущем строительно — коммерческий бум, но пока всего лишь одна — единственная забегаловка обслуживала немногочисленных посетителей.
Думы лезли сплошь пессимистическими: полагаться на себя я больше не мог, а на то, чтобы уехать на поезде вместе с байком категорически не хватало денег — аренда багажного места зверски кусалась. Еще несколько дней назад, я бы даже не моргнул глазом, доставая из кармана запрошенную сумму, но сегодня…
А продать или хуже того — бросить байк не поднималась рука. Я не был таким уж ярым поклонником философии свободы и ветра в лицо, но — черт возьми! — от матери у меня остался только медальон, а от отца — только этот его подарок! Да, когда я стану совершеннолетним и доберусь до наследства, я смогу себе позволить что — то не хуже, но ключевое слово здесь «хуже»! Никакая дорогущая игрушка в будущем не сравнится с этой! И в то же время я отлично понимал: байк меня демаскирует — далеко не каждый мой ровесник может себе позволить «Звезду», я уже молчу про улучшенный дизайн и молчу — молчу про реальную начинку. Но если на трассе я не особо бросался в глаза — поди еще разберись под амуницией, кто водитель, да и с наступлением теплого сезона на дороги выбрались сотни любителей острых ощущений, зато юноша, сдающий такую технику в багаж, точно запомнится случайным свидетелям. А мой предполагаемый опекун уже показал себя серьезным человеком, способным задействовать немалые силы.
Куда ни кинь — всюду клин!
Душную тишину зала разорвала матерная тирада. К мату в нашем доме относились строго отрицательно — отец всегда показательно морщился на ненормативную лексику, и обычно хватало его строгого взгляда, чтобы матершинник начал литературно изъясняться. Но при этом меня в самом возрасте воспитывала семерка бывших военных. Даже Кошка нет — нет, да позволяла себе крепкое словцо, когда я ее особенно допекал, а уж остальные в этих случаях в выражениях редко стеснялись, так что соленые обороты чем — то шокирующим для меня не являлись. Сказать, чтобы я сам их повсеместно употреблял… вряд ли. Разве что на эмоциях, когда разом кончались нормальные слова. Я это к чему: шумно ворвавшаяся в забегаловку парочка танкистов не добавляла мат к речи, она им разговаривала! Хотя нет, я не прав, это был не диалог, а монолог, практически крик души: