– Заходите, не стойте под дождем, – сказал он, и я не без труда разобрала его слова, хотя и стояла рядом.
Гринлоу отряхнула свой зонтик и аккуратно поставила его в угол. Ее осанка была идеальной. Эти руки держали перо, которое подписало бумагу о закрытии больницы и разрушило так много жизней. Эти руки, которые сделали Бог знает что – то, что в итоге привело ее сюда. Не окровавленные когти, представавшие перед моим воображением, а изящные, с бледно-розовым маникюром и унизанные кольцами. Грязная вода плеснулась вокруг ее щиколоток, как черное машинное масло. Я задумалась, каково это – иметь возможность испортить пару туфель и знать, что ты без труда сможешь их заменить.
Гринлоу не нуждалась ни в громкоговорителях, ни в телевизионных экранах, ни в высокой трибуне для усиления своего авторитета. Я видела, что Джесс понял это и возненавидел себя за это. Налетел новый порыв шквалистого ветра и загнал нас подальше в коридор. Гринлоу, казалось, даже глазом не моргнула. Ей все равно, подумала я. Сам факт ее присутствия здесь подразумевал, что она испугалась, но выглядела она абсолютно безэмоционально. Чувство вины немного ослабло. Мне никогда раньше не доводилось стоять лицом к лицу с кем-то, кого я знала как психопата, и я не могла подавить легкое тошнотворное головокружение.
– Итак? – произнесла она тоном, указывавшим, что она готова взять на себя всю работу по вымогательству у себя самой. Джесс продолжал нервно озираться через плечо, видимо, в поисках полицейских – фар или фонариков, которые дали бы нам понять, что мы здесь не одни. Ее приезд вовсе не означал, что она собиралась нам заплатить. Его паранойя оказалась заразительна: я тоже представила, что слышу шаги вокруг, хлопанье дверей, звук поворачивающихся ключей и даже в какой-то момент – гул включенной машины для ЭКТ, который я никогда не слышала. Мое воображение разыгралось. Как будто моя совесть была четвертым участником встречи, рыскающим снаружи по сторонам и ломающим ногами упавшую черепицу.
– Сначала я посмотрю документы, – сказала она все тем же монотонным голосом.
– Нет, пока я не увижу наличные. – Развязность Джесса больше походила на подражание Элвису Пресли, чем на неуступчивость закаленного рэкетира, которой он хотел добиться, и несмотря на свой страх, я ощутила острый укол стыда.
Гринлоу открыла свою сумку: кошелек, ключи от машины, перчатки, коробок спичек, тонкий фонарик и шесть компактных пачек наличных. Даже большие деньги выглядят маленькими в правильных купюрах. Только во второй или третий раз в жизни я видела пятидесятифунтовую банкноту. Почему-то я представляла, что они будут в двадцатках. Это не к добру. Пятьдесят фунтов одной бумажкой в нашем доме стали бы поводом для подозрений.