Это был первый раз, когда Хелен выругалась в присутствии родителей; она заметила, как Эжени вздрогнула.
Суперинтендант Керси замедлил речь и слегка наклонился, как будто обращался к малому ребенку:
– Мы не называем их сумасшедшими домами уже тридцать лет! – Его губы были фиолетовыми, а дыхание тяжелым, навевающим мысли о бутылке кларета, от которой его явно оторвали. Складка над его бровями приобрела m-образные очертания детского рисунка птицы в полете. – Современный термин – «психиатрическая больница».
В этом месте не имелось ничего современного. Грязно-зеленые стены были увешаны портретами девятнадцатого века. Половая плитка, вся в узорах из листьев и стрекоз, являлась наследием викторианской эпохи, от которого мгновенно закружилась голова, а полная женщина в накрахмаленном крылатом чепце, подкатившая кресло-каталку поближе к Хелен, казалась выпрыгнувшей со страниц учебника истории. Старые газовые рожки по-прежнему торчали из стен; лишь электричество, проведенное прямо через змеящиеся трубопроводы, давало понять, что сейчас 1958 год.
По кивку медсестры Питер и доктор Рэнсом отпустили Хелен: она рухнула в кресло-каталку, ощущая покалывание в затекших ногах, возвращающихся к жизни.
– Старшая сестра, – сказал Рэнсом. – Это Хелен Моррис, ей девятнадцать.
– Меня кто-нибудь вообще слышит? – взмолилась Хелен. – Психиатрическая больница и сумасшедший дом – это одно и то же! Я не… что бы вы ни думали о сегодняшнем вечере – я не сумасшедшая! – Ее голос стал таким тонким, каким не был со времен детства. Она говорила, как безумная, и, должно быть, выглядела безумной: остатки рвоты, впитавшейся в косы, всякая дрянь на ногах, затвердевшая до коросты.
– Не обращайте внимания, – сказала старшая сестра. – Пусть доктора потолкуют.
Доктор Рэнсом принял бразды беседы, обращаясь только к доктору Керси.
– В дополнение к нашему предыдущему разговору. Это – Питер Моррис из Сайзуэлла, чья дочь Хелен представляет… э-э, ну, она совершила неким способом незаконное прерывание беременности, и это стало последним эпизодом в долгой истории противоестественного поведения. Ей требуется медицинская помощь в первой инстанции. – Керси что-то царапал на бумаге перьевой ручкой. – Я не могу определить, что Хелен приняла, и она не говорит, как далеко зашла беременность, но если это удалось, то она явно находилась еще на первой трети срока.
Все взгляды устремились на живот Хелен, включая ее собственный. Только теперь она заметила, что у каталки имелись кожаные ремни: для талии, запястий, лодыжек и – она панически обернулась через каждое плечо – для шеи. Она попыталась подняться и выбраться из кресла, но медсестра удержала ее, положив холодные руки ей на плечи: