Когда дверная ручка повернулась, сестра Марьяна быстро бросила взгляд на свое отражение в полированной бронзе пластины выключателя, лизнула ладонь и пригладила выбившиеся волосы. Пациент, который покинул кабинет – или скорее был вытолкнут из него здоровенным дежурным санитаром со свирепым лицом, – оказался не женщиной, а мужчиной, стройным и элегантным даже в поношенной, плохо сидящей одежде.
– Спасибо, санитар, – сказал Бурес и провел Хелен внутрь, через дверь – словно в другую страну. Здесь повсюду были папоротники в горшках, турецкие ковры и книги в кожаных переплетах. Хелен не могла отказать сестре Марьяне во вкусе на мужчин. Даже удивительно, что человек, стоящий перед ней, вообще являлся врачом, не то что современником доктора Рэнсома. На нем были свободные брюки и рыбацкий свитер поверх рубашки с открытым воротом, а волнистые каштановые волосы (самые длинные из всех, что она когда-либо видела у мужчины) почти доходили до воротника. На нем не было белого халата, и даже ни одного не висело с внутренней стороны двери.
– Мисс Моррис, добро пожаловать. Присаживайтесь.
Хелен устроилась на краешке стула с высокой спинкой, пока Бурес читал записи о ней (при этом выражение его лица менялось).
– Я вижу, вас направил сюда Эндрю Рэнсом. – В его усмешке послышалось презрение, но Хелен не могла сказать, к кому именно. Она обратила внимание на доску для записей на задней стене. Там были приколоты черно-белые фотографии, страницы с текстом, явно вырезанные из журналов, и множество рукописных заметок, в которых получилось разобрать только странно огромный восклицательный знак. Они были в вольном порядке сгруппированы под заголовками: «Содомиты», «Педерасты», «Извращенцы», «Репродуктивный контроль», «Поведенческая коррекция».
– Когда я выйду отсюда, то не хочу, чтобы меня забрали родители, – выпалила она. Странная улыбка Буреса не исчезала. – А также, пока я здесь – прежде чем я уйду, – могу дать вам множество идей о том, как можно улучшить это место. У вас тут есть такая вещь, как совет пациентов?
Бурес выставил перед собой ладонь:
– Давайте не будем забегать вперед. Сперва я хотел бы спросить вас еще раз: были ли вы изнасилованы и женат ли отец ребенка?
Значит, его не интересуют ее идеи. Образ Хелен – старшей сестры развеялся, превратившись в пар.
– Нет – ответ на оба ваших вопроса. – Она почувствовала, как хорошо старается, чтобы в ее голосе не прозвучала обида.
Бурес погрузил свою перьевую ручку в чернильницу и втянул поршень. Он был левшой, и за его буквами оставались размазанные следы, напоминавшие хвосты комет. Хелен была левшой в детстве, но ее заставили научиться писать правой. Эжени привязывала ей левую руку за спину и била ее по икрам сзади резиновой лопаточкой, если она пыталась освободиться. Доктор записал ответ с сильным нажимом, чтобы остался отпечаток под копиркой, вложенной в его тетрадь, затем отложил ручку и улыбнулся: