Хелен преподнесла ему свою угрозу на блюде – и не прикрытую гарниром. Если Робин собирался противостоять, лучше ему сделать это сейчас и по-английски честно. В детстве она видела, как другие дети играют в гляделки; она знала теперь, что чувствовали игроки, и когда Робин отвел взгляд, ощутила приятный вкус победы.
– А если я попрошу тебя не делать этого? – сказал он.
– Робин, я приняла решение.
– А если я запрещу тебе? – спросил он, но ему не хватило даже воздуха для этих слов, не говоря уж об уверенности.
– Ты можешь выбрать одно из двух – принять минимальный риск, что может выясниться, что твоя жена провела какое-то время в дурдоме; либо помешать мне работать, и тогда я точно попаду туда опять, – произнесла она.
– Значит, на самом деле у меня нет выбора, верно? – Робин пригладил покрывало на кровати Дэмиана, чтобы избавиться от вмятин, затем второй раз, чтобы избавиться от складок, а затем снова и снова, как Сьюзен со своей щеткой для волос, пока у Хелен не лопнуло терпение и она не схватила его за руки.
– Тебе никогда не придется говорить: «А я предупреждал», – сказала она. – Если ты об этом беспокоишься.
– О Боже, Хелен, я надеюсь, что нет, потому что если это скверно обернется… – Робин высвободился из ее хватки, выпрямился и взбил подушку. – Я кое-что понял о тебе, когда собирал вещи на поезд, – продолжил он. – За все эти годы – даже когда твои родители умерли, да упокоятся они с миром – я никогда не видел, чтобы ты плакала.
Это было правдой. Назарет выжег ей слезные протоки. И Хелен не могла понять по тону Робина – восхищается ли он ее силой или указывает на ее слабость.
1985 год
Спортивный костюм Хелен – бледно-розовый с серыми вставками, головная лента в тон и гетры – висел в гардеробе ее углового кабинета. Штаб-квартира недавно созданного Восточно-Английского регионального управления здравоохранения выглядела как набор для уроков геометрии – квадратные фронтоны и полукруглые окна из стекла и хрома, похожие на транспортиры. Земли ипсвичских доков постепенно застраивались. На участках, по которым Хелен совершала утренние пробежки, вскоре появится то, что газеты называли «квартирами для яппи». Станут ли они достаточно живописны? Сентиментальные чувства к викторианской архитектуре – вот одна из причин, по которым терпели такую адскую дыру, как Назарет.
На столе Хелен зажужжал телефон.
– Пол Ламмис здесь, – сказала Корали. – Это касается всех.
Хелен наклонилась к микрофону.
– Спасибо, Корали. Приглашай их.
Стол в зале заседаний представлял собой старомодный овал красного дерева. Его закругленные края подразумевали, что все сидящие равны, однако Хелен не отказалась бы от своего места во главе. Майкл Стейн, министр здравоохранения, по должности был самым старшим из посетителей, но Хелен, как председатель управления, всю свою карьеру ждала такой встречи и не хотела, чтобы у кого-нибудь оставались сомнения в том, кто стоит у руля всего этого.