Хелен поскребла ногтем по словам «произвести аборт», сделав в этом месте маленькую гармошку из мягкой бумаги. Это оказалось легко, как сдирать этикетку с мокрой бутылки. Следующие несколько страниц были написаны рукой доктора Буреса. Почерк левши и смазанные пятна будто отправили ее назад в его кабинет; она поймала себя на том, что бессознательно снова чешет зудящий затылок. Записи были хуже, чем она думала: Хелен увидела, что сам диагноз подчеркивает – ее состояние является постоянным; «психопатическое расстройство, а не одиночный эпизод мании». Тут говорилось, что ей никогда не станет лучше. «Для этой молодой женщины занимать любую ответственную должность было бы серьезной ошибкой».
Она глубоко вздохнула, пытаясь оценить свои перспективы. Не нужно быть клиницистом, чтобы понять: эти записи устарели, диагнозы старомодны, если можно так выразиться, и методы лечения совершенно неподходящие. Но Хелен знала, что общественное мнение сильно отстает от медицинского понимания вопроса, и это станет подарком для толпы снаружи, которая больше всего хочет подорвать не только закрытие Назарета, но и сам процесс выписки больных в свободную жизнь. Хелен потеряла способность видеть разницу между собственным знанием о том, что здесь написано, и тем, что известно общественности. В тот момент для нее это было одно и то же.
Новый шум снаружи заставил ее вздрогнуть. Послышался голос Дженни, звучащий жалобно даже сквозь шипение мегафона:
– Давайте, ребята, покажем себя сегодня с наилучшей стороны!
Шум толпы немного утих. Непохоже было, что местные работники имели настоящее призвание к медицинскому делу. Через два года они станут работать в прекрасном отеле, получая больше на чаевых, чем за неделю в Назарете.
Хелен разложила остальную часть заметок о себе на двух невысоких картотечных шкафчиках, поверх рассыпавшихся записей о Селесте и Паулине.
Психиатрический отчет после ЭКТ.
Данная пациентка на первый взгляд казалась отличным кандидатом на ЭКТ. Поведенческая коррекция не действует на эту пациентку. Ее реакция на конвульсивную терапию разочаровывает. Ее поведение остается враждебным и неженственным, без всякого чувства вины за попытку прерывания беременности. Основная проблема теперь в том, что делать с ребенком после родов. Пациентка по-прежнему отказывается разглашать тайну отцовства. Вероятнее всего передача на усыновление с оставлением матери в Назарете по освидетельствованию. С тех пор как отец пациентки отказался от нее, некому ходатайствовать о ее освобождении, и у нее нет видимых средств к существованию.