Ноги Хелен остановились сами по себе. Ее рука, опирающаяся на кафельную стену, была единственным, что поддерживало ее в вертикальном положении. Ту трубу должны были поместить в короб в течение нескольких часов после смерти Паулины, однако и спустя годы ранимые пациенты все еще имели доступ к личной виселице.
– Здесь сухая труха в половицах, споры плесени в каждой ванной комнате… это хуже, чем жилье в трущобах, это не подходит ни для кого, не говоря уж об уязвимых людях. Я признаю негодным все здание целиком… вы в порядке?
– Все нормально, – ответила Хелен. – Я просто… чувствую здесь небольшую клаустрофобию.
– О, простите. Сказали бы сразу – мы можем выйти и этим путем.
Стив толкнул дверь пожарного выхода, однако шум толпы заставил его отшатнуться обратно.
– Но сперва нам придется пройти через это.
Лужайка была переполнена людьми; на траве под разными углами стояли припаркованные автомобили и велосипеды, прислоненные к кедрам. Откуда они все так быстро появились? Кто-то написал: «СОХРАНИМ НАШУ БОЛЬНИЦУ!» на превосходной новой простыне. Несколько пациентов, узнаваемых по спортивным костюмам и тапочкам, зааплодировали, когда медсестры выкатили на каталках больных из гериатрии.
– Это они! – донесся безликий голос. – Это те, кто собирается продать нас подороже!
Толпа одновременно развернулась к Хелен и Стиву, как стая скворцов.
Где Дженни, черт бы ее побрал? Ответ пришел откуда-то из-за спины с шипением громкоговорителя.
– Всем сотрудникам и пациентам немедленно зайти внутрь! – произнесла Дженни, обращаясь к стене из свистящей и улюлюкающей толпы.
Большинство медсестер и пациентов потянулись внутрь, однако остальные протестующие приблизились и затянули нараспев:
– Спасите нашу работу! Спасите Назарет! Спасите пациентов!
Ковбой, который был первой скрипкой в сегодняшнем спектакле, протолкнулся в передний ряд.
– Моя семья работала здесь на протяжении ста лет!
Хелен подумала, что в этом-то вся и проблема, но сказала:
– Это обычная проверка. Никакого решения не принято, – голосом, который даже для нее прозвучал слишком ровным и механическим, и запнулась, когда оказалась нос к носу с круглой физиономией в очках-полумесяцах. Бывший медицинский суперинтендант Керси, пять лет как ушедший на пенсию, решил приобщить свой голос к протесту ради места, которое являлось его ответственностью – его домом – более двух десятилетий. Хелен ожидала воспоминаний и приготовилась с лету обвинить его в лицемерии.
– Вы, кажется, не понимаете, что это не просто больница, – произнес он. На мгновение Хелен задумалась: хорошо ли он себя чувствует; он сам находился в том возрасте, когда начинается слабоумие. – Это сообщество сотрудников, пациентов и города. Я бы очень хорошо подумал, прежде чем его разрушить.