Кажется, эта фраза совсем исчерпала ее силы.
– Ой, мама, прекрати, – говорю я. – Я не в твоей лиге, и ты это знаешь. – В иерархии «Лиственницы» ее нервный срыв считается чепухой начального уровня. – Тебя даже не отнесли ни к какой категории, ради всего святого. Ты как девственница на оргии. Ты…
Папа взрывается, приподнимаясь на стуле:
– Хонор, Бога ради! Ты можешь перестать тараторить хотя бы на пять минут?
– Прости, – произношу я. Однако на лице мамы появляется тень улыбки. Она знает, что когда я прекращаю шутить, то ей действительно пора беспокоиться. Она понимает, что это защитный механизм; знает – как только я по-настоящему осознаю, что происходит, то не сомкну глаз двадцать четыре часа в сутки. Я не могу представить аварию; не потому, что мне не хватает воображения – ах, если бы! – а потому, что не могу не примерять на нее ситуацию с Джессом. Она успела дать задний ход в последнюю секунду; поезд лишь зацепил ее машину, но этого оказалось достаточно, чтобы срезать капот, как крышку с консервной банки, и разметать обломки через два поля. Нижнюю половину ее левой ноги нашли почти в полумиле оттуда. Я знаю этот переезд, я знаю эту машину, я знаю свою мать, и все же, когда эта картина начинает крутиться в моей голове, пейзаж Саффолка внезапно сменяется лондонской автобусной остановкой, огнями светофоров, грязными тротуарами и Джессом, которого увозят на носилках.
Папа встает и пересекает комнату в пять шагов, держа руки в карманах, а затем возвращается.
– Я тут подумал, что могу отвезти вас обеих куда-нибудь пообедать сегодня, – произносит он. У него тоже новый голос; принужденно-веселый, и от этого почему-то сильнее разрывается сердце, чем если бы он выставлял свое горе напоказ. – Дать вам передышку от больничной еды. Тут есть гастро-паб вверх по дороге, который имеет четыре звезды за доступность для маломобильных людей. – Он поднимает свой телефон, показывая мне обзор на сайте для путешественников.
– Я уже заказала обед в комнату для всех нас, – сообщает мама. – Может быть, завтра?
– Конечно! – радостно восклицает папа.
Мы вдвоем – теперь эксперты в этом деле – вытаскиваем маму из ее кресла и пересаживаем на диван.
Когда раздается следующий стук в дверь – это не тележка, полная еды, а Костелло и Грин в своих юбочных костюмах. Полиция всегда преподносит сюрприз, даже когда ждешь их.
– Добрый день, Марианна, Сэм, Хонор, – приветствует нас Костелло, старшая из них двоих, но менее официальная. – Произошло важное событие.
Голос мамы становится жестким.
– Вы можете сообщить мне об этом с глазу на глаз? – говорит она.