– Вы разговаривали с его семьей? – спрашиваю я, и папа вздрагивает, но мне нужно знать.
– Я лично ездила в Настед вчера и сообщила Мэдисон Брейм, что Королевская прокурорская служба никогда не доведет это дело до суда. В их семье все еще есть некоторое сопротивление. Дайте нам знать, если они вас побеспокоят.
Телефон – ниточка нашей связи с Клеем – ощущается горячим в моем кармане.
Полиция покидает комнату, и кажется – забирает с собой весь воздух. Мы не знаем, что друг другу сказать: как будто сам Джесс присутствует здесь, забравшись с ногами на кофейный столик. Папу тоже явно это смущает.
Во время обеда слышно лишь постукивание тарелок или чье-либо случайное чавканье. Мы смотрим в окно, словно это телевизор, а серые белки, прыгающие с ветки на ветку, – играют в каком-то захватывающем сериале.
– Никто не возражает, если я разомну ноги? – спрашивает папа. – Осталось еще где-то полчаса светового дня. А то я уже начинаю себя чувствовать немного молью. – Его рука ложится на дверную ручку прежде, чем он заканчивает говорить.
– Сходи пройдись. У меня есть мама.
Мы сидим перед окном и смотрим, как папа проходит мимо уродливой лиственницы и дуба. Полная прогулка вокруг территории занимает около двадцати минут в быстром темпе, и папа еле волочит ноги. Я склоняю голову на мамино плечо. Благодарность за то, что она по-прежнему у меня есть, затуманивает мои глаза.
– Ты собираешься встретиться с Хелен Гринлоу теперь, когда все закончилось? – Я чувствую, как напрягается ее тело, и отклоняюсь на случай, если вдруг надавила на нерв или что-то подобное. – В смысле, я понимаю, что ты не могла раньше, когда она находилась под следствием и все такое, но сейчас-то ты можешь, не так ли? Ты хочешь с ней поговорить?
Ее ответ звучит чем-то вроде бульканья, однако я знаю, каково это – быть настолько выгоревшей, что связать даже пару слов выше ваших сил, и не давлю на нее.
– У нас давненько не было неловких разговоров. – Я ерзаю на своем месте. – Мне нужно потолковать с тобой о Клее Брейме.
Мои слова будто распускают шов, который поддерживает ее лицо. Ее зрачки расширяются, и она подается вперед:
– Что ты знаешь о нем?
Не в моем состоянии судить о чрезмерности чьих-то реакций, но это не то, чего я ожидала.
– Знаю достаточно, – отвечаю я просто. Когда мама роняет голову в ладони, ее волосы падают вперед. Пятна серой кожи вокруг ее ушей, кажется, удвоились с прошлого вечера. Она бормочет что-то невнятное, похожее на: «Хелен пообещала». Что-то важное происходит в этот момент, однако выскочившие слова не имеют смысла.